Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание

Так как они были новичками в летном деле, то через некоторое время устали и опустились у лежавшего в руинах замка. Вдруг они услышали жалобные стенания и, отправившись на поиски, обнаружили плачущую сову, оказавшуюся заколдованной дочерью индийского раджи. Она тоже стала жертвой злого Кашнура и могла освободиться от колдовства только в том случае, если кто-нибудь, несмотря на ужасный вид, согласиться взять ее в жены. Когда она, со своей стороны, услышала печальную историю калифа, она взялась им помочь, пообещав показать место, где они смогут подслушать волшебника и таким образом узнать забытое слово. Взамен один из них должен пообещать взять ее в жены. Калиф отвел визиря в сторону и заявил, что тот должен это сделать. Но визирь возразил, что у него уже есть дома жена, и к тому же он слишком стар. Он скорее готов остаться аистом, чем согласится прибыть домой к своей прежней жене вместе с новой. Итак, калиф должен был сам покориться печальной необходимости, и сова повела обоих через много переходов к тайному помещению. Сквозь щель в стене они смогли услышать то, что говорится в зале, где волшебник пировал со своими гостями.

Он хвастался своими злодеяниями, рассказав, конечно, и историю калифа, произнеся при этом волшебное слово. Как счастливы были все трое! Они тотчас поспешили к выходу, трижды поклонились на восток и сказали заветное слово. Когда калиф вновь стал человеком, он увидел рядом с собой молодую девушку сказочной красоты, расколдованную принцессу, и таким образом оказалось, что он напрасно опасался купить кота в мешке. Они поспешили в Багдад, свергли с трона сына волшебника, которому в наказание пришлось самому проглотить волшебный порошок и превратиться в аиста, чтобы потом быть заключенным в клетку. Самого волшебника поймали в его убежище и повесили в той самой комнате, в которой прежде томилась сова. А калиф и его жена жили долго и счастливо.

Мой пациент был единственным сыном частного предпринимателя. Его симптоматика проявилась, когда ему было одиннадцать лет. Перед этим его родители во время летнего отдыха познакомились с другой семейной парой, у которой тоже был сын, ровесник пациента. По возвращении знакомство с этой семьей продолжилось. Через некоторое время произошел обмен женами, то есть обе пары расстались, в то же время завязав брачные отношения с другим партнером. Во время этих событий ничего не подозревавшие дети были помещены в интернат, и лишь вернувшись к своим матерям, узнали об истинном положении дел, которое им представили как естественное и даже радостное.

Само собой разумеется, что мой пациент совсем не обрадовался этому обмену. У него были очень теплые отношения со своим отцом, и он с большим чувством описывал мне, в каком горе пребывал в первое время. К сожалению, он не нашел понимания у своей матери, которая настолько влюбилась в его отчима, что даже ожидала от сына, что он найдет этого отчима, столь же привлекательным, как она сама. Мой пациент не полюбил отчима, более того, он возненавидел его и в первое время пытался как-то проявить этот аффект, однако натолкнулся при этом на сильное моральное осуждение обоих родителей, и тогда у него началось заикание, усугубившееся тем, что мать уделяла отчиму больше внимания, чем ему. Именно подобное положение дел мы находим в сказке. Здесь тоже две пары: с одной стороны, добрая и светлая пара, состоящая из калифа и его визиря, и, с другой, темная злая пара, волшебник и его сын, которые стараются занять место доброй пары. Так же, как в сказке, мой пациент, благодаря предпочтению, отдаваемому отчиму, утрачивает свое королевство, то есть перестает быть для матери главной персоной, как было во время ее первого супружества.

В сказке мы тоже встречаем «заикание» калифа и визиря, которые забыли волшебное слово и в отчаянии кричат:

«My.. My.. My..» Оба эти персонажа могут быть соотнесены с пациентом и его настоящим отцом, то есть с обоими отвергнутыми матерью мужчинами. Важное покачивание головой при ходьбе у аиста напоминает судорожные моторные попытки заики произнести фразу. Вызывающее у пациента болезненную симптоматику запрещение выражать свой аффект можно сравнить с превращением героев сказки в бессловесных существ. Параллель усиливается, если вспомнить, как калиф не мог сдержать смех при виде аи-стихи, которая, расправив крылья, демонстрировала танец перед своим господином и повелителем. Легко представить себе, что подобное впечатление могла производить на мальчика влюбленная мать. Печаль аиста также соответствовала его печали.