Юность

– Это хорошо. Что ты в ней вообще нашёл, – пробубнил Олег, но Влад всё же расслышал.

– А ты когда это у нас экспертом в девушках стал? – парировал он, лениво приподняв бровь.

– Да я даже не как о девушке, а… ладно, не важно. Я тут просто наткнулся на… – Олег сделал паузу, чтобы достать телефон, – на это, в общем.

На экране появилась фотография. В полутьме, в ореоле жёлтого света тонкая женская фигура изысканно застыла на барной стойке. Переливающееся платье едва прикрывало промежность, на ногах тяжёлые ботинки на танкетке, веки с громоздкими стрелками прикрыты, на бордовых губах блаженная полуулыбка. Чьи-то руки тянулись к облачённым в сетчатые колготки ногам, сзади кто-то пытался обхватить за талию – фото было пропитано пошлостью, поэтому Влад, лишь бросив на него взгляд, поморщился и отвернулся.

– Уверен, что мне надо было это видеть? – спросил он.

– Не знаю. Просто хотел показать. Кажется, ничего не изменилось.

– А должно было?

– Всем казалось, вы были идеальной парой. Ну, всем, кроме меня.

– Какой ты у нас проницательный, – усмехнулся Влад. – Ты лучше скажи, что ты делать-то собираешься дальше?

– Дальше? Не знаю, пока деньги откладываю – на всякий случай, – дальше посмотрим. Пока буду ездить, потом, может, отпустит. Хотя, если уже год не отпускает, то с чего это, да? Хорошо, хоть этот наркоман сдох, а то всё было бы ещё более бессмысленно.

Олег немного приободрился: с энтузиазмом рассказал о суде над Олей, о своих самых дерьмовых и самых интересных заказах, о вписке, на которой бухой Левин под песню Noize MC вышвырнул из окна ноутбук Геры. Он так активно жестикулировал, так заливисто смеялся, что создавал впечатление самого обычного парня с самыми обычными заморочками. Влад смотрел на мечущиеся зрачки друга, задерживал взгляд на розовеющих полосках на запястьях, которые Олег отработанным движением прикрывал манжетами, на усыпавших щёки прыщах, которых у Олега никогда не было, и с горечью понимал, что один из его лучших друзей полностью сломлен. И он ничем не мог помочь, кроме как еженедельными созвонами по Скайпу и убедительными словами поддержки.

Через час, засунув руки глубоко в карманы старой дедовской куртки, Влад шёл по заснеженному проспекту Ленина и размышлял о прошедшем разговоре и о жизни в целом – своей и чужой. Олег всегда воспринимал всё близко к сердцу, но сейчас он влип по полной. Его первой любовью оказался Егор Рязанов – склонный к насилию похититель сердец, которого посадили на шесть лет. Кто угодно бы смирился и нашёл силы жить дальше, но только не Олег. Он будет ждать, он будет ездить на свидания, даже если Егор пошлёт его, даже если надежды на счастливое будущее не останется. И это Влада по-настоящему тяготило. Егору он был не нужен, а Олег упорно продолжал верить.

«Весь мир – театр, а люди в нём – актёры» – писал Шекспир; у Влада на этот счёт была своя крылатая фраза: «Весь мир – роман Достоевского, а ты в нём – Идиот» – пытаешься не сойти с ума, сталкиваясь с реальным миром, но постоянно чувствуешь напряжение, постоянно становишься свидетелем чужих драм и разрушения судеб.

Переживания за Олега, за Саню, вторую неделю валяющегося в лазарете из-за массовой драки в части, за Геру, которого прямо в новогоднюю ночь бросила Аня, действительно сводили с ума. У Лекса тоже не всё гладко – из-за нервной ночной работы появилась хроническая бессонница. Ещё недавно узнал, что Кэт разбила сердце одной красноволосой особе, у которой, судя по её соцсетям, что-то очень похожее на подростковую депрессию. Влад в очередной раз пожалел, что не поступил на психологию; у него были все шансы, но интуиция подсказала идти по стопам отца.

Ровно к одиннадцати Влад занял своё рабочее место у входной двери клуба, привычно нахмурил брови, сделавшись ещё суровее, и стал ждать шумных гостей. Ещё одна обычная пятничная ночь в его обычной, но такой непростой взрослой жизни.