Юность

Я провела языком от основания до кончика члена, обвела головку, сомкнула влажные губы. Влад резко выдохнул, намотал мои волосы на руку. Одно его движение – и член упирается мне в горло, ещё одно – мои губы ласкают головку. Когда дыхание Влада стало прерывистым, он резко потянул меня за волосы, заставляя подняться. Также резко усадил меня на гарнитур, сбив какую-то посуду, задрал юбку, стянул колготки, трусы, вошёл.

Ощущение было невероятное – тысячи фейерверков взорвались в голове, всё тело от затылка до ступней покрылось гусиной кожей. Влад впился губами в мою шею, прикусил, зарычал. Из моей груди вырвался громкий стон, Влад закрыл мне рот поцелуем, продолжая динамично трахать. Спустя минуту он стремительно вышел из меня и кончил в кулак. Не глядя открыл кран, смыл сперму, посмотрел мне в глаза.

– Я люблю тебя, – сбивчиво выдохнул Влад и поцеловал меня в лоб.

Он любит меня, он признался. Надо что-то ответить, но могу ли я ответить тем же? А если я промолчу или скажу что-то типа «спасибо», не будет ли это слишком мерзко? Секунда – и я решаюсь.

– Я тоже. Люблю тебя. Очень.

Глава 14. Доска Уинджи

На часах почти полночь. Мы сидели на полу вокруг спиритической доски с выключенным светом. Для создания атмосферы по всей комнате Лера расставила табуретки с горящими свечками. Позиционировались они как ароматические, но пахли просто жутко – не то жжёным парафином, не то вообще нафталином с оттенком ванили. Наверняка, Лера купила их в Fix Price, там только такие и продаются – надутые, с грубыми краями, со вросшим внутрь фитилем, который обязательно нужно выковыривать.

Комнатка у Леры была маленькой, мы втроём еле втиснулись на пол между кроватью, письменным столом и огромным гардеробом. Несмотря на это, она мне нравилась. Маленькая, зато своя собственная, обставленная как мечтала Лера, а не как хотели родители. Это свою я сверху донизу обвешала рисунками и постерами, лишь бы не ощущать гулкий простор гостиной с холодными стенами.

В квартире было тихо: Лерина мама уже спала, папа ночевал в палатке где-то в лесах, со двора не было слышно ни звука. Любой скрип заставлял Еву вздрагивать, а мы с Лерой тихо хихикали. К идее погадать в середине мая я отнеслась крайне скептически. Насколько я знаю, гадают обычно на Рождество или ещё в какие-нибудь значимые даты, типа ночи Ивана Купалы, дня равноденствия или солнцестояния. Там хоть какая-то таинственность есть, а в мае что? Таинственный лай собак во дворе, если только. Хотя мама как-то рассказывала, что со школьными подружками в юности они тоже гадали весной. На женихов. Трое из них выскочили замуж за мужчин с такими же именами, как выпало в гадании. Либо мама выдумывает, либо это просто странное совпадение. Не верить же мне в мистику!

   Лера обещала сделать эту ночь незабываемой. Специально для нас она выпросила у бабушки спиритическую доску Уинджи, которую та хранила кучу лет. Уж не знаю, что Лера там придумала особенного, но спиритические сеансы вызывали у меня только поток саркастических шуток.

– Итак, начинаем, – таинственно прошептала Лера, посмотрев на экран смартфона. На экране цифры показывали 00:00. – Коснитесь двумя руками до указателя. Ни в коем случае не убирайте руки, пока сеанс не закончится.

Я закатила глаза, но всё-таки дотронулась кончиками пальцев до потёртого деревянного бегунка в центре доски. Сверху, для меня снизу, были вырезаны буквы, а напротив – цифры от нуля до девяти. С двух сторон от бегунка красовались слова «да» и «нет» в древнерусском стиле. Такой доске самое место в музее русских сказок, а не на полу современной комнаты на ворсистом ковре, усыпанном кошачьими волосами.

– Теперь надо вызвать духа – кого-нибудь, кто уже давно умер, – продолжила Лера.

– Давайте Гитлера! – усмехнулась я, – ой, Лер, прости, твоя семья с ним не в ладах.

Ева прыснула, хоть и шутки про евреев давно не актуальны, а Лера исподлобья посмотрела на меня.

– Наська, ты сейчас пойдёшь домой. Давай серьёзно. Ты можешь не верить, но я уже проводила сеанс с бабушкой. И указатель реально двигался.

– Ой ладно, я заткнулась. Вызывай, кого хочешь.

– Давайте Пушкина или Тургенева, – предложила Ева, которая обожала русскую классику.

– Лучше звать того, кого знал лично. Можно моего дедушку, потому что общаться буду я. Вы пока подумайте над вопросами. Нельзя задавать вопросы о смерти, кстати. Ещё о детях лучше не говорить, особенно о младенцах, о тех, кто пропал без вести, – Лера подняла глаза к потолку и загибала пальцы на левой руке. – А, да, ещё о верующих лучше не спрашивать. Но это так, общие рекомендации, так скажем.

– Давай лучше винишка бахнем и в клуб поедем, а то тут вообще ничё нельзя, – сказала я, откинувшись головой на кроватный бок.