Юность

— «Нет! Я не могу! Я категорически против! Во-первых, вы это решили без меня, без учёта моих интересов! А я вам не кукла — могу за себя постоять и свои интересы отстоять! Мне же будет неудобно потом в грязной одежде далеко возвращаться домой, чтобы переодеться для поездки в институт, и я буду не успевать!» — объяснил Платон своё несогласие с его самоуправством.

— «А мы тебе дадим справку, чтобы тебя раньше отпускали с работы!».

— «И я каждый раз буду выклянчивать!? Да такой работник вряд ли им будет нужен? И потом, я пришёл сюда работать токарем, а не строителем!».

— «Так нам лучше оставить в цехе квалифицированного рабочего — твоего же наставника! Ты, что? Не уважаешь старика?!».

— «Я Константина Ивановича очень уважаю! Но это не повод идти за него на стройку! Найдите другую кандидатуру!».

После этого разговора Платона вызвали к начальнику цеха Альберту Ивановичу Авдееву, ещё не имевшего дело с Кочетом.

Они опять обменялись взаимными аргументами, после чего начальник цеха перешёл к запрещённым приёмам против своего строптивого подчинённого.

— «Ты, что? Белоручка какой-то? Голубая кровь?!».

— «Не надо меня уговаривать и стыдить! Мне не стыдно! Я никому ничего плохого не сделал и ни у кого ничего не брал! А на стройку я не пойду! Вплоть до увольнения! Всё! разговор окончен!».

Тогда Авдеев отпустил распетушившегося Кочета, но дал задание Афиногенову провести собрание токарей и вынудить молодого рабочего уступить мнению коллектива.

Собрание собрали сразу после обеда. Афиногенов доложил токарям позицию руководства цеха и отказ Кочета, дав ему слово в своё оправдание.

— «Мне тут видимо по безграмотности дали слово якобы в моё оправдание, но я ещё не совершил никаких законом наказуемых деяний! А причины моего отказа я уже два раза излагал руководству, которое своё решение хочет теперь переложить на вас! Так что повторяться не буду! Достаточно того, что я просто не хочу, и никто не вправе меня заставлять соглашаться на чинимое против меня беззаконие! А в случае чего, я готов уйти от вас! Так что обсуждать меня не будем!».

— «Как это не будем?! Начальник цеха приказал!» — удивился Афиногенов, обидевшись на намёк Платона о его безграмотности.

— «А вы покажите нам письменный приказ!» — закусил удила Кочет.

После этих его слов по рядам рабочих прокатился рокот. С мест начались выкрики: «Не имеете права!», «Отстаньте от парня, он прав!», «Тут нечего обсуждать! Костя обязан сам отработать! А то квартиру не дадут!».

Платон был доволен. Ни один рабочий не высказался против него. Все чувствовали, что своей непреклонной позицией он защищает и их права.

И Афиногенов сдался. Ведь его авторитет среди рабочих и так был невысок. А терять сейчас его остатки было не в его интересах.

— «Так что, Кость, придётся теперь тебе самому за себя идти работать!» — при всех вынужденно объявил он Горбачёву.

И теперь между Кочетом, Афиногеновым и Горбачёвым пролегла незримая тень взаимной неприязни и недоверия.

А у победившего цеховую бюрократию молодого Кочета авторитет поднялся ещё выше.

— А интересно, кто предложил мою кандидатуру? Афиногенов или Горбачёв? Скорее всего, Афиногенов! — в раздумьях предположил Кочет.

И оказался прав. Ещё тень между учеником и учителем не успела занять своё место, как Константин Иванович сам подошёл к Платону и доверительно сообщил: