Юность

— «Идалья Павловна, я, как тоже ранее преподаватель истории, вполне авторитетно заявляю вам, что мой сын знает историю лучше всех! Он её знает даже сверх программы! Только у него давно выработалась привычка отвечать кратко, чётко и по существу! А уж потом, если спросят, рассказывать подробности, и даже в мелких деталях!».

— «Хе! Интересно! А вы скажите ему, чтобы он отвечал подробнее. Если надо будет, я его сама остановлю!».

— «Хорошо! Я ему передам!».

И уже на следующий день Платону представился случай, наконец, блеснуть своими знаниями по истории.

Идалья Павловна Львова опрашивала учеников, имевших по одной оценке или вообще ещё не отвечавших. Тема была «Доктрина Монро». Когда у доски засыпалась очередная ученица, Идалья Павловна стала поднимать с места одну ученицу за другой. Но те что-то мямлили несуразное, лишь выводя учительницу из себя. И тут её взгляд упал на Платона.

— «Кочет! К доске!».

— «Вы знаете Доктрину Монро?!».

— «Конечно! В ней всё элементарно! Что там знать-то?!» — вызывающе сверкнул он своими голубыми глазами, азартно заблестевшими в отсветах сентябрьского солнца.

— «Сначала кратко суть вопроса!» — на всякий случай после маминой подсказки, предупредил он возможно поспешную реакцию учительницы.

И он кратко, но весьма доходчиво изложил его.

— «А теперь детали и подробности, если вам это интересно?!».

И Платона понесло. Он говорил и говорил, намного выйдя за объём учебника. Он приводил исторические примеры, сыпал фамилиями государственных и общественных деятелей США, Америки и Европы. А класс слушал, затаив дыхание. Идалья Павловна стояла вся красная. Ещё не остывшая от возмущения ответами девочек, она теперь наслаждалась сверх полным ответом, тоже в азарте сверкая своими зелёными глазами.

— «Ладно! Достаточно! Садитесь! Пять! Если вы также знаете и по другим темам, то я теперь буду ставить вам одни пятёрки!» — прервала она под изумлённые и восхищённые взгляды учеников и особенно учениц.

— «Мам! Всё! Победа!» — рассказал Платон дома о своём триумфе.

Зато сильное разочарование неожиданно испытал Платон на уроке физкультуры. Учитель видел проявления силы Платона, и хотел вложить в его движения координацию, ловкость и умения. При прыжках через козла сильный Платон улетал далеко вперёд. Поэтому ничего не предвещало его фиаско на коне. Однако, сильно разбежавшись, Платон неожиданно вдруг тормозил перед самым снарядом. Он пробовал ещё, но результат был тот же.

— «Платон, я вижу в твоих глазах страх. А ты не бойся! При прыжках через козла ты вот до сюда долетаешь!» — показал он рукой на мат.

— «Да я и сам ничего не понимаю! Бегу решительно! А подбегаю к коню, а его конца не вижу! Потому, наверно и боюсь?!».

— «А ты приди в следующий раз в очках!».

На следующем уроке Платон специально перед прыжком через коня надел очки и теперь не боялся. Он чётко видел дальние очертания коня и легко и с запасом перепрыгнул через него.

Платону легко давались упражнения на брусьях и акробатика на матах. А вот канат и перекладина толком не получались. На канате он не знал, как работать ногами и подтягивался исключительно на одних руках, чем вызвал всеобщее удивление. На турнике он подтягивался мало и передний вылаз ему дался не сразу и с большим трудом.

С трудом стал даваться ему и французский язык. Ещё в восьмилетке, зазнавшись от своих дошкольных знаний и произношения, он запустил грамматику. Причём до такой степени, что не мог выполнять домашние задания, имея существенный пробел в знаниях предыдущего материала.

Даже желая наверстать упущенное, он уже не мог это сделать, так как накопился слишком большой объём им запущенного материала.

Если бы его спрашивали в начале урока, то двойка была бы неминуема.