Юность

В самом конце сентября московское «Динамо» дома сыграло 0:0 с киевлянами, удержав от них отрыв. После 27-го тура впереди шли московское, киевское и тбилисское «Динамо», соответственно набравшие 41, 38 и 33 очка. Но у киевлян была игра в запасе.

На четвёртом месте пока оставался «Спартак» с 31 очком. Динамовцы Минска и «Шахтёр» имели по 30 очков. Отставая на два очка, на седьмом месте шёл «Нефтяник». Ещё на очко было меньше у московского «Торпедо». А за ним с 26 очками шли «Крылья Советов» и «Арарат», за которыми с интервалами между собой в очко расположились ЦСКА, СКА, «Торпедо» (Кутаиси) и «Пахтакор». По 21 очку имели «Локомотив» и «Кайрат», а по 20 — «Заря» и «Черноморец». А замыкал турнирную таблицу с 16 очками, давно переставший выигрывать, ленинградский «Зенит».

Но регулярно теперь стал выигрывать Кочет, продолжая набирать очки в счёт своего авторитета. Только заказы ему теперь были не металлические, а математические. К нему обращались и родители школьников и учащиеся заводского вечернего техникума. И он никому не отказывал, направо и налево решая различные математические задачи, из-за обилия заказов не утруждая себя качеством записи, делая их на скорую руку.

— «Кочет! Ты пишешь, как курица лапой! Вернее, как петух!» — однажды обиделся на него один из надоедливых заказчиков.

Но Кочет на завистников не обижался, так как всё время летел вперёд.

Глава 6 Новокурсник (октябрь 1967 — январь 1968 года)

Но не обижался Платон и на многих других и на многое другое. Ибо он прекрасно понимал, что часто люди просто торопятся, или даже ошибаются со своими выводами, потому и делают их скоропалительно, часто эмоционально, высказываются поспешно и необдуманно, лишний раз, не утруждая себя анализом и сомнениями, а потом совершают такие же необдуманные действия, и порой излишне эмоциональные. А потом сами же пожинают плоды этого.

Поэтому на происходящие вокруг него любые негативные события он, вообще, никогда не обижался и сразу резко не реагировал. Ибо считал их объективным ходом истории, или результатом необдуманного, поспешного поведения других людей, или даже самого себя.

А вообще-то ему обижаться было на кого. Ведь он, сам себе не отдавая отчёта, был настоящим патриотом своей страны, и ярым приверженцем социализма, борцом за права трудящихся, за лучшую и справедливую жизнь для всего советского народа, за честность, порядочность, доброту, культуру, за знания и умения, за трудолюбие и взаимное уважение между людьми.

Поэтому любые негативные проявления против своих знаний и убеждений он хотя бы внутренне воспринимал в штыки.

И когда он услышал от одного молодого рабочего немотивированно скабрёзные стишки: «Шумит как улей родной завод! А мне-то х… — ли? Е…сь он в рот!» или «Скажем дружно: на х… нужно!» и «Листья клёна падают с ясеня? Ни х… себе, ни х… себе?!», то в глубине души возмутился.

— Как это можно так говорить, пусть и шутливо, про своё рабочее место, которое тебя кормит, про своих товарищей, про всё, созданное руками народа?! Неужто всё это ему неприятно, чуждо, вызывает раздражение? А, скорее всего, он внутренне, подсознательно считает себя, завидующим другим, неудачником?! — сам с собою размышлял Кочет.

Но среди рабочих, в том числе и среди ещё не сформировавшихся молодых, были и порядочные и даже интеллигентного склада, не смотря на отсутствие у них более высокого образования. И одним из таких новых товарищей для Платона стал токарь Валерий Жак.

Он был старше Платона лет на пять, женат, среднего роста, худощав и очень подвижен. Худым и остроносым лицом он походил на француза, полностью оправдывая свою фамилию. Но главными чертами его характера, наряду с честностью и порядочностью, были его доброта, оптимизм и неиссякаемый юмор. Именно на этом они поначалу и сошлись. Но потом увидели друг в друге всё реже встречающиеся главные черты характеров. И они стали внимательными собеседниками, так как их тянуло друг к другу.

Валерий был смуглокож, и имел большие серые, всегда над всем смеющиеся, выразительные глаза. Когда они сходились с Платоном, то вскоре можно было часто слышать его звонкий и выразительный смех. Они даже стали понимать друг друга с полуслова.

И как только у них выдавалась пауза, они сходились для продолжения нескончаемой беседы на самые разные темы, исключая спорт, к которому Валерий был безразличен.

А если кто-либо бесцеремонно вливался в их разговор, то два пересмешника могли, не сговариваясь, интеллектуально потешиться над ним.

Но единственное, что в нём немного раздражало Платона, так это привычка Валеры обращать на себя внимание путём многократного тыканья собеседника в грудь костлявой кистью своей руки. Он словно выбивал пальцами внимание к себе.