Юность

— «Да понимаешь? Меня всю жизнь угнетает мой жировик на голове и моё косоглазие!» — откровенно признался Валерий.

— «А ты согласись со мной, что никакой человек не виноват в том, какой внешности он родился! Так?! Какой родился, такой и пригодился! А вот какой у него стал характер, привычки, поведение и прочее — так в этом да — виноват! Так что всё в твоих руках!?».

— «Да! Согласен!».

— «Для начала ты сам дай себе установку, что ты здесь в цехе никому и ничего не должен, кроме непосредственной твоей работы! И тебе никто и ничего тоже не должен! Веди себя со всеми ровно и вежливо, приветливо здоровайся, но в разговоры не вступай, даже если тебя будут провоцировать и задирать! Постарайся стать незаметным, чтобы все как бы позабыли тебя и твоё поведение, как бы отвыкли от тебя прежнего. А если слышишь, что тебя задирают и пытаются унизить, то сразу уходи от них подальше».

— «Хорошо! Попробую!».

— «Попробуй! Но сразу это будет трудно сделать! Но ты всегда помни свою установку и под неё корректируй своё поведение! Постепенно станет получаться! И чем дальше — тем больше!» — уточнил Платон.

— «И почаще говори мне об этом, будем корректировать твоё поведение. А в самых трудных случаях я буду просто заступаться за тебя и словом и делом, вплоть до мордобоя! Я этих сук заставлю тебя уважать!» — увидел он улыбку на лице друга.

— «Здорово, Платон, попробуем!» — согласился Валерий.

И постепенно дело пошло. И когда Платон видел, что вокруг Панова опять собираются желающие позлословить, он тут же подходил к компании и включался в общий разговор, иногда просто с говном смешивая очередного неудачливого пересмешника, ставя того в интеллектуальный или логический тупик, выставляя именно его на всеобщее посмешище.

Но Платон решил учить Валеру не только оборонительному злословию, но и физическому противодействию хамам и задирам, предложив ему изучать приёмы рукопашного боя. И тот согласился в редкие свободные вечера по четвергам ходить с Кочетом на стадион «Старт» и вдали от посторонних глаз изучать самые простые, ходовые и надёжные приёмы из бокса и самбо. И здесь дело постепенно пошло. Платон показывал Валере пару — тройку приёмов, объясняя тонкости, и просил его дома отработать их.

А при следующей встрече Панов как бы сдавал экзамен Кочету. Но приёмы он делал медленно и как-то неуклюже.

— «Валер! Тебе надо эти приёмы делать быстрее, решительнее и даже зле! Тогда у тебя будет получаться! Иначе ты можешь попасть и на контрприём!» — объяснил Платон, к удивлению Валеры тут же продемонстрировав некоторые из них.

Кочету даже понравилось так опекать Панова, к тому же он всё-таки увидел успехи своего добровольного и настойчивого ученика.

По пути на стадион Платон заходил за Валерой, жившим в следующем доме за домом Валерия Попова. С первого посещения квартиры Пановых Пётр Матвеевич очень радушно встретил своего старого знакомого.

— «Платон! Я ещё тогда на стадионе, когда ты копал поле, подумал, что хорошо бы у моего Валерки был бы такой порядочный друг! И вот, нагадал! А ещё я про тебя вспомнил на мой день рождения девятнадцатого июня и рассказал своей семье, назвав твою фамилию и имя! И Нина сразу тебя вспомнила!» — радостно, как хорошему старому знакомому, пожимал он руку Кочету.