Юность

Он показал ее папе, и тот равнодушно кивнул.

Официант плеснул немного ему в бокал.

Папа пригубил и почмокал губами.

— Изысканное, — сказал он.

— Отлично, — официант разлил вино по бокалам.

О, этот теплый приглушенный вкус, такой отрадный после холодного и горького пива!

Я сделал четыре больших глотка. Подперев рукой голову, Ингве смотрел в окно. Судя по тому, как он повернулся, другую руку он положил Кристин на ногу. Свидетели сидели возле Унни и папы и молчали.

— Мы заказали еду к половине седьмого, — сказал папа.

Он посмотрел на Унни:

— Может, осмотрим пока номер?

Унни улыбнулась и кивнула.

— Мы скоро вернемся, — папа поднялся, — а вы пока отдыхайте.

Они поцеловались и, шагая рука об руку, вышли из зала. Я перехватил взгляд Ингве, и тот отвел глаза. Свидетели по-прежнему молчали. Прежде я непременно почувствовал бы ответственность за них и задал бы какой-нибудь бессмысленный вопрос в надежде, что хоть им будет интересно, но сейчас сил у меня не было. Если хотят сидеть с кислыми физиономиями, то и пожалуйста.

Я налил себе полный бокал вина и одним глотком осушил половину, после чего пошел отлить. Очутившись в длинном коридоре, я прошагал его до конца, но туалета не обнаружил. Я вернулся назад и спустился по лестнице вниз. Лестница привела меня в своего рода подвал с белыми стенами, залитый ярким светом. Возле стены стояли какие-то мешки. Я снова поднялся наверх. Может, тут? Передо мной тянулся застеленный ковром коридор. Нет. Я подошел к стойке администратора. «Туалет?..» — пробормотал я. «Что вы сказали?» — переспросил администратор. «Простите, — проговорил я, — но где у вас туалет?» Не глядя на меня, он показал на дверь с противоположной стороны. Придерживаясь за стену, я добрался до двери. Наконец-то это он. Я вошел в кабинку и заперся, но передумал и снова отпер дверцу, в туалете же пусто, да? Ну да, кроме меня, тут никого. Я бросился к раковине, дернул «молнию», вытащил свой шланг и отлил прямо в умывальник. За несколько секунд белая чаша наполнилась желтой мочой, которая тотчас же исчезла в стоке. Закончив, я вернулся в кабинку, заперся и, опустившись на унитаз, уронил голову на руки и прикрыл глаза. И в следующую секунду словно куда-то провалился.

В один момент мне почудилось, будто кто-то зовет меня. Карл Уве, Карл Уве — донеслось до меня, точно я бреду где-то в поле, в тумане, а кто-то ищет меня. А затем я снова исчез.

В следующий раз я очнулся сам. От удара. Я ушибся головой о стенку кабинки. Вокруг было тихо.

Что стряслось? Где я?

О нет. Я же на свадьбе. Я что, заснул? Ох, да я же вырубился!

Я поспешил наружу, умылся холодной водой, прошел мимо администратора и вернулся в ресторан.

Они по-прежнему сидели за столом. И смотрели на меня.

— Карл Уве, ты куда подевался? — спросил папа.

— Я, кажется, уснул, — признался я, садясь за стол. — Вы уже поели?

— Да, — ответила Унни, — только что. Будешь есть? Мы десерт ждем.

— Десерта мне хватит, — сказал я. — Я не особо голодный.

— А потом кофе с коньяком, — утешил меня папа, — и ты придешь в себя, вот увидишь.

Я допил вино в бокале и налил еще. Голова побаливала, но не сильно. В ней словно приоткрыли дверь, и через эту дверь просачивалась боль, а вино эту дверь закрыло и излечило меня.

Уехали мы оттуда в половине десятого. Я был пьян, но не настолько, как когда приехал, сон развеял хмель, и вино с коньяком не смогли его вернуть. Зато в папе спиртное играло в полную силу — обняв Унни, он ждал такси, у него и в мыслях не было идти пятьсот метров пешком. На кожаное сиденье он влез с большим трудом.

Когда мы добрались до квартиры, папа достал из холодильника пиво, а Унни насыпала в вазочку арахиса. Ингве стало хуже, у него поднялась температура, и он прилег на диван. Кристин уселась в кресло рядом со мной.

Унни принесла плед и укрыла им Ингве. Папа наблюдал за ними издали.

— Ты зачем его укрываешь? — спросил он. — Он же взрослый, и сам может укрыться. Когда мне плохо, ты меня никогда пледом не укрываешь!

— Укрываю, — возразила Унни.

— А вот и нет! — папа почти кричал.

— Ты давай-ка успокойся, — сказала Унни.

— Кто бы говорил! — Папа выскочил в другую комнату и сел там на кресло, спиной к нам.

Унни усмехнулась и пошла его успокаивать. Я одним глотком выпил полбутылки пива и собирался было рыгнуть, но вспомнил о Кристин и, зажав рот ладонью, несколько раз сглотнул.

— Прости, — сказал я.

Она рассмеялась.

— Сегодня вечером я тут и чего похуже видала! — проговорила она так тихо, что слышно было лишь нам, и так же тихо засмеялась.

Ингве улыбнулся. Я встал и пошел к холодильнику за пивом. Когда я проходил мимо новобрачных, папа встал и направился в гостиную.

— Позвоню-ка я бабушке! — заявил он. — Они даже цветочка не прислали!

Я открыл дверцу холодильника, достал пиво и вдруг снова оказался в гостиной, рядом со столом, на котором лежала открывашка.

Ингве и Кристин чуть смущенно смотрели прямо перед собой. Папа громко разговаривал по телефону.

— Я сегодня женился! — говорил он. — Вы вообще это понимаете? Сегодня великий день в моей жизни!

Я бросил крышку на стол, отхлебнул и опустился в кресло.