Юность. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон»

— Вот, — усмехнулся Сергей Дмитриевич, — как просто выступление, так нет никого, а как за границу, так все готовы.

— Отлично. Итак, если мы едем, то расписание на июнь такое: занятия во вторник, четверг, субботу и воскресенье с десяти до шести. Все могут?

— Да, да. Конечно!

— Значит, решено, едем! Но одно дело ваши слова, а другое — ваши родители. Что они скажут?

— Ничего!..

— Отпустят.

— Они тоже согласны.

— Тогда это все, что я вам хотела сказать. На сегодня занятие закончено! Говорите с родителями, а потом с ними поговорю я! Не забудьте — завтра выступление. Там и сообщите мнение взрослых по поводу этой поездки!

Безумно довольные дети стали расходиться по домам с наилучшими чувствами, которые мне не доводилось видеть ранее на их лицах.

Медленно спустившись, я подошел к руководителям.

— А как вы смотрите на то, чтобы восстановить номер «Гимнастка на шесте»?

— У тебя есть кто-то на примете, кто бы нам помог?

— Да. И причем давно.

— Друг?

— Кто же еще согласится?

— Мы вообще-то тоже подумывали спросить у тебя насчет еще одного участника, твоего возраста для поддержки Евгении, да дела, знаешь ли. Забывать стали! Но ты молодец, что сам предложил. Конечно, нам нужны люди, и хотя цирк у нас большой, проку от того все меньше и меньше.

— Приводи друга в июне, сразу на первую репетицию, — сказал мужчина и, встав, ушел за кулисы.

Попрощавшись до завтра с Любовью Васильевной, я вышел из шатра. Никого из уезжающих в Германию (хотя это все еще вилами по воде писано) и видно не было. Скорее всего, каждый спешил побыстрее добраться домой и сообщить радостную новость. В отличие от них, я никуда не спешил. Да и зачем? Дома меня никто не ждал, а делиться этим с друзьями не хотелось. Вот если бы «Макара» встретить — другое дело, а то всякие «Суселы» уже порядком надоели.

Солнце пекло так сильно, что мне вспомнились прошлогодние собачки, из-за чего мне сделалось грустно и тоскливо на душе. Солнцу кроме меня были рады все. Даже понурые деревья и те как-то уж слишком быстро выпрямились, распустили свои кроны и стали изо всех сил тянуться поближе к желтому ослепительному кругу. Радостные звуки издавали птицы, пролетая туда-сюда и ища что-нибудь съестное, особенно в мусорных контейнерах. Я еще никогда в этом году не видел большого количества людей, гуляющих по центру города. Конечно, пять дней дождя доконают всех, но он закончился, и теперь можно от всей души развлекаться всеми доступными способами. Как мне хотелось в тот день забросить все и присоединиться к ним, но я выбрал свою судьбу, свой мир, и я рад, что являюсь участником цирка! Пусть смеются ненавистники и глупцы, совершенно ничего в этом не понимающие! Пусть говорят обо мне как хотят! Пусть смотрят как на полоумного, записавшегося не в секцию рукопашного боя или карате, а в какой-то цирк! Пусть. Это их дело, и меня совершенно не интересует чье-либо мнение. Цирк — это классика, а детский цирк, тем более профессиональный… Этим нужно гордиться!

За весь день так никто и не зашел. Лишь где-то в девятом часу раздался телефонный звонок. «Как всегда, наверное, номером ошиблись. И почему мне никогда не удается вовремя и спокойно вымыть голову. Обязательно кто-то да припрется!» Выйдя из ванны и вытирая полотенцем сырые волосы, я подошел к телефону и поднял трубку.

— Алло.

…

Такую загробную тишину даже в фильмах ужасов не услышишь, а тут на тебе! Кто с аппаратом балуется? Узнаю — уши пооткручу. Потом я вспомнил рассказ Сани, который частенько говорил:

— Мой брат, когда спит и хочет, чтобы его никто не будил, отключает телефон. Если же это он забывает, то, как можно хриплее, гнусавее и громче кричит в трубку, типа: «Командующий батареей морских эсминцев слушает!» или «Служба безопасности. Кто говорит?» Мне же на ум пришло только одно:

— Вы говорите с автоответчиком директора психиатрической больницы. Оставьте свое сообщение после короткого электроразряда!

Для большей убедительности я стукнул кулаком по тумбочке, разорвал газету и, шикнув, прислушался. Где-то на другом конце линии раздался девичий смех и не один, а затем послышались короткие гудки. «Вот так всегда! Нет, чтобы сообщение оставить, так сразу трубку кидают. Для кого я старался, Войкова вспоминал? Эх, совсем не хотят со мной говорить. Навести бы на них порчу, чтобы в следующий раз неповадно было людей от работы отвлекать!» Я зевнул и приготовился ко сну. «А что, неплохая идея. Вот закончатся выступления, пойду в магазин, куплю книгу и сразу все будет «океюшки».