Юность Бабы-Яги

И только тут Буфетов обратил внимание на двух девочек, дрожавших от холода, волнения и беспредельного счастья видеть его – воочию, а не на экране.

– Это… вы? – потрясенно спросила одна из них.

– Я, – подтвердил Буфетов, купаясь в лучах собственной славы.

– Живой… – на грани обморока произнесла другая.

– А что, я должен был умереть? – ввязался Володя в разговор, чего делать не следовало. Все ведь знают, что если уличную собачку погладить или даже просто посмотреть на нее чуть дольше, а не скользнуть взглядом, как всякий случайный прохожий, то собачка сочтет это за знак внимания и будет долго идти за вами в надежде, что ей что-нибудь дадут поесть или даже возьмут домой. Так и здесь: Володя задержался с ними на несколько секунд дольше положенного, и теперь резко отвалить было все равно, что плюнуть в ладонь, протянутую для подаяния.

– Ну ладно, где у вас расписаться-то? – Охваченный приступом великодушия Буфетов полагал, что ограничится автографом и спокойно уйдет, но не тут-то было.

Права пословица: «Коготок увяз – всей птичке пропасть». Естественно, он тут же услышал, что девочки всю сознательную жизнь мечтали с ним встретиться и получить от него автограф, что он – кумир, тыр-пыр, тыр-пыр, но хотелось бы все-таки получить автографы и остальных членов группы, но как это сделать, они не знают, и что такой счастливый случай представляется раз в жизни, и что больше никогда, никогда… и как же им теперь быть. Они стали уже всхлипывать, вытирая беспризорные носы слабыми ручонками. Что оставалось Буфетову, как не сжалиться. Он провел девчушек на лайнер и осчастливил их еще больше, познакомив в баре с остальными и с самим Гарри Абаевым. И все дали автографы и, что уж совсем превосходило их самые смелые надежды, пригласили посидеть с ними в баре, а затем повели и на танцевальную палубу. Пригрели собачек, что называется, и тут же о них забыли, едва появились новые девушки и новые знакомства.

Ну а Вета – королева стола, палубы, – да, чего мелочиться – всего лайнера, – рассказала между тем Саше о знакомстве с Наташами и все о той же девичьей мечте, влекущей девочек к освоению корабельного пространства, мечте – отдаться героям. Сама же она была вне конкурса, она здесь и так, без борьбы, была негласно титулована званием «Мисс Теплоход». Остальные пусть там внизу копошатся у трона, толкаясь и выцарапывая себе 2-е и 3-е места и право называться «вице-мисс», а она будет поглядывать на них сверху с монаршей снисходительностью. И с монаршей же милостью – утешать покинутых девочек, призвав себе в помощники еще и Сашу. Саша утешал Наташ всеми возможными способами, говорил, что они красавицы, только еще маленькие и через годик-второй у них отбоя от поклонников не будет, и что Сёмкин с Буфетовым – просто избалованные дураки, недостойные такого обожания. Девочки кивали головами, но все равно роняли слезы в свои бокалы.

А Сёмкин тем временем напивался с пугающей скоростью, и чем пьянее он становился, тем церемоннее. Он старался говорить витиевато и красиво и был светским до безобразия. Находясь внутри черной майки, только что заляпанной мороженым, он странным образом ощущал себя во фраке, на званом ужине у короля Испании, с которым он постоянно играет в гольф на одном поле и всегда обыгрывает. А в действительности был похож на лакея Яшку из чеховского «Вишневого сада», который вкусил парижской жизни и теперь вернулся, мол, ненадолго на русскую помойку. В очередной раз, с усилием встав, он попытался еще раз пригласить Вету танцевать.

– Графиня, – сказал он (у него получилось сокращенно – «графин», после чего он разозлился, набычился и слово с разбегу все же преодолел). – Гра-фи-ня! – Сёмкин победно зарегистрировал взятую высоту, немного передохнул и пошел на штурм следующей. – Окажите мне честь… – тут он движением головы попытался белую крашеную прядь волос откинуть назад, потерял равновесие и чуть не упал, но гордо выпрямился и откинул непокорную прядь рукой, так было надежнее.

– Имею честь, – продолжал он, будто вызывая Вету на дуэль, – пригласить вас на кур… – тут он споткнулся, соображая, что произнес, а Гарри, брезгливо посмотрев на него, сказал:

– На каких кур, Леша? Совсем охренел? На окорочка приглашаешь или на танец?.. Сядь лучше и кончай пить, тебе уже хватит.

– Нет, я могу, – упрямился Сёмкин. – Я могу и хочу пригласить ее, – он ткнул пальцем в Виолетту, – на тур! Вот на что! На «тур де франс» в Париж или на тур вальса сейчас.

– Где ты слышишь вальс, парень? – уже строже спросил Гарри.

Действительно, звучал вовсе не вальс, а песенка с устрашающим припевом: «Милая киска, пришли свои глазки».

– Все равно хочу, – Сёмкин капризно нахмурил брови над своими знаменитыми глазками цвета застиранной джинсы, эдакими – блекло-голубенькими. – Хочу и все! Вы же не откаже…сесь, – игриво поклонился он в сторону Веты и… – вот этого делать не следовало, потому что тут Сёмкин, уже непоправимо потеряв равновесие, рухнул на стол и тем самым прекратил свое присутствие на светском приеме у испанского короля.

– Все! – сказал Гарри. – Повеселился.