Юность Бабы-Яги

Официальная наука тоже, оказывается, не хотела оставаться в стороне, нейтрально наблюдая за невероятным, но тем не менее очевидным. Просто закрыть глаза и притвориться, что ты ничего не видишь, а если не видишь, то, значит, этого и не существует – было уже просто глупо, а значит ненаучно.

К тому же любопытство – основная движущая сила научного прогресса, так же как любовь – основная тема и двигатель искусства. Два слова – любопытство и любовь, начинающиеся, заметьте, с одинаковых букв «любо», не позволили человеку остаться в пещере. Мне могут, конечно, возразить: а что же честолюбие, а деньги? Отвечу: и то и другое тоже любовь, в одном случае любовь к власти, в другом – к богатству и комфорту. Деньги постоянно примешиваются к двум чистым и честным понятиям – любопытству и любви, это неизбежно, но безнадежно для носителей капиталов. Они могут только купить или продать конечный продукт научной пытливости или мощного выплеска чувств, но сами чужие в этом поле, они там ничего не умеют – ни пахать, ни сеять. Собирают урожай тоже не они, но зато первые стоят у кромки поля с пачкой денег, готовые скупить весь урожай на корню, чтобы тут же перепродать его подороже.

Поскольку наиболее продвинутые представители передовой советской науки были любопытства не лишены, то логично, что при Академии наук был сформирован факультет психотроники и феноменологии. Последнее, понятное дело, происходит от слова «феноменально», что в переводе на наш сегодняшний язык означает «круто» или «отпад», или то, от чего «едет крыша». Чем занимались на этом факультете, кроме изучения феноменальных явлений? Ну, например, искали повсюду наиболее гипнабельных людей (их там называли «зайками») и в состоянии транса обучали их тому, от чего у обычных людей сносит крышу. Такой «зайкой» была в свое время и знаменитая Джуна. Так что, можно смело считать: деятельность Чудодеева и компании была в это время если и не совсем официально, но разрешена и в области академической науки. Плюс лицензия. Так что «РомкА» могла вполне комфортно теперь существовать без всякого давления со стороны властей. И они развернулись, развернулись как следует.

Два раза в год, весной и осенью (как раз тогда, когда у всех хроников обостряются заболевания, включая и вялотекущую шизофрению), у них происходили съезды. Учитывая то, что сюда слетались ведьмы, колдуны, целители и маги не только со всех концов страны, но и с ближнего и дальнего зарубежья, можно запросто назвать эти съезды тем, чем они и были по сути – шабашами. Почему-то (хотя понятно, почему) для весеннего шабаша всякий раз выбиралось время Великого поста. Сам Чудодеев в это время никогда не пил и скоромного не ел, но не без удовольствия наблюдал, как другие маги и ведьмы с аппетитом поглощали водку, мясо и все остальное. Получалось, что он сам, соблюдая пост, формально подчиняется Творцу, но как магистр и тайный слуга альтернативного Творцу Зла проводит для своей черной паствы, большинство которой Творцом только прикрывается, очередной сеанс искушения. Бог ведь никого за уши в рай тащить не собирается, человек все должен выбрать сам. Но похоже было, что собравшиеся маги и примкнувшие к ним шарлатаны свой выбор давно уже сделали.

На один из таких съездов однажды мама взяла с собой и Виолетту, не теряя надежды приобщить ее к делу и пробудить интерес (или любопытство) к неведомому. Пусть пока на уровне сказки. И Виолетта случайно попала на самое интересное. Одним из почетных гостей съезда был в тот раз настоящий жрец вуду – самого непостижимого, страшного и таинственного культа африканского континента.