Юность Барона. [3 книги]

— Я. Убил. Человека, — отрешенно отозвался Юрка. После этих с трудом давшихся ему слов он опустился на пол и заревел. В свою очередь Гейка, скорее изумленно, нежели испуганно, уставился на приятеля:

— Так, еще раз? Чего ты сейчас сказал?

— Я убил человека, — размазывая слезы по щекам, всхлипывая, повторил Юрка. — Владимира Николаевича.

— Зашибись. А кто такой Владимир Николаевич и откуда он здеся взялся?

— Не знаю. Откуда. Просто спал. Он… он из госбезопасности.

— ОТКУДА?!

— Чекист.

— Плева-а-ать в мои карие очи! — Гейка схватился за голову. — Ну всё: "Подъем!" — сказал котенок, когда его понесли топить. Да-а-а… Это я удачно в гости напросился. И за что ты его… шлепнул?

— Вендетта, — глухо пояснил Юрка.

— Че-его?

— Слово такое. Кровную месть означает.

— Обратно зашибца! Юрец, ты ж у нас вроде как русский, а не абрек какой? Даже у моих соплеменников этим делом давно никто не промышляет. А уж тем более… Это ж надо додуматься — чекиста мочкануть. Ты понимаешь, что это однозначно стенка?!

— Понимаю.

— Ну и дурак, коли понимаешь, — огрызнулся Гейка, слегка успокаиваясь. И то сказать: влетал он по жизни и не в такие ситуевины. Да, отправлять к праотцам гэбистов до сих пор не доводилось. Но того же немецкого диверсанта они с парнями завалили так, что любо-дорого.

— Слышь, убивец! Волыну верни.

Юрка молча протянул пистолет. Убедившись, что еще четыре патрона в загашнике имеются, Гейка окончательно взял себя в руки:

— Да не реви ты как баба. Мочканул и мочканул, чего уж теперь. Пойду гляну. Как оно там у вас… сладилось.

* * *

Гейка отсутствовал минут пять. Когда он вернулся в комнату, подсвечивая себе дорогу фонариком, Юркина истерика почти прекратилась.

Фонарик оказался не единственным трофеем: Гейка достал из карманов и вывалил на кровать две банки тушенки, полбуханки хлеба, нечто упакованное в газетный кулек и пачку махорки. Как бы демонстрируя: по-честному делить станем, я ничего не скрысил.

— Юрец, зырь, сколько хавчика!

— Ты что? В его вещах рылся?

— А чего такого? Я ведь только жратву забрал. Ну и фонарик в придачу. А бумаги там всякие, документы, что в вещмешке лежат, так я к ним даже не прикасался. И в карманах евонных не шарился. На фиг надо. А вот харч покойнику все равно ни к чему.

— Покойнику? — ужаснулся Юрка. — Так он точно? Умер?

— Лежит в кровище, не шевелится. Вроде не дышит. А пульс ему щупать и глаза закрывать лично я не подряжался. Коли есть охота, ступай сам и проверяй… Юрец, я так меркую, что теперь, когда у нас жратва имеется, без вариантов из города валить надо. Обоим. Иначе даже наколка со Сталиным на грудях не поможет. Правый висок — пожалуйте бриться.

— А причем здесь Сталин и правый висок?

— Долго объяснять, забудь. В общем, решай: или ты со мной, или делим продукты и разбегаемся. Я тебя не знаю, ты меня не знаешь.

— Я с тобой, — шмыгнул носом Юрка.

— Не ссы, братан, я тебя из города выведу и на большую землю в лучшем виде доставлю. Гейка Равилов за базар отвечает. Веришь или сомневаешься?

— Верю. Только… А куда потом-то?

— В Москву рванем. У меня там дядька двоюродный обретается.

— Так он же, наверное, на фронте сейчас?

— Ага, пойдет он на фронт, как же. Ищи дурака! — усмехнулся Гейка и с гордостью добавил: — Дядя Халид, он на Дорогомиловке всеми окрестными ворами и жиганами заправляет. В авторитете человек, большую силу имеет… Хочешь в Москву?

— Мне все равно куда, — безразлично отозвался Юрка.

— Тогда завтра ближе к ночи и стартуем. Сутки здесь отсидимся, отогреемся и…

— Не-ет. Я не могу здесь сутки. Рядом с…

— Ты чего, покойников боишься, что ли?

— Я правда не могу. Честное слово.

— И чего теперь? Прикажешь сызнова на улице пережидать?

— Почему на улице? В другой квартире переночуем.

— Ни фига себе! И сколько же у тебя по Питеру всего малин? — Гейка снова стал распихивать продукты по карманам.

— Каких малин?

— Тьфу ты! Я говорю: хата твоя далеко отсюда?

— Возле Волкова кладбища.

— Понятно, два лаптя по карте.

— Зато там дрова есть. Только вчера с работы принес.

— Черт с тобой, пошли. Раз уж ты у нас такой… суеверный. Убивец хрустальных люстр. И чекистов.

— Прекрати, пожалуйста! — страдальчески попросил Юрка.

— Ладно. Пусть будет коротко и ясно — просто "убивец". Да не дрейфь ты, братан! Раз уж до сих пор на твою пальбу не сбежались, значит, считай, пронесло. Хату на ключ закроешь — и вся недолга. На дворе такие морозы стоят, что покойник всяко не завоняет.

Реакция на последнее авторитетное суждение юного жигана последовала незамедлительная: Юрка тотчас согнулся в три погибели и стравил. Хотя казалось бы: с чего? А главное — чем?