Юность Барона. Потери

Все оказалось не так уж страшно: по счастью, поле было лишь по щиколотку припушено выпавшим ночью снегом, а под ним скрывался вполне себе твердый скользкий пласт.

Воспрянув духом, Юрка зашагал много бодрее, а следом выдвинулся Гейка, стараясь ступать за товарищем след в след.

– «С петроградского кичмана // Бежали два уркана…» Эй, Юрец! Подпевай!

– Я такой песни не знаю.

– Дикий человек! Как же ты собираешься с жиганами хороводиться, если таких элементарных вещей не знаешь?

– А я и не собираюсь. Хороводиться, – буркнул под нос Юрка, продолжая вспахивать целину.

– «…бежали два уркана да в Ма-аскву… // На Тосненской ма-алине // Они а-астанавились…» Твою ж мать!

Раздухарившйся Гейка оступился и тут же, по самое не могу, провалился в снег. Был он покрупнее и потяжелее Юрки, да еще и с вещмешком, а потому его веса наст все-таки не удержал.

– Ты чего там?

– Снегу цапанул по самые яйца… Давай-давай, Юрец, крути педали. Я нагоню…

Юрий продолжил движение, а Гейка, кряхтя и чертыхаясь, стянул сапог и, балансируя на одной ноге, принялся вытряхивать из него снег. В какой-то момент его критично накренило и, снова ругнувшись, Гейка, теряя равновесие, грохнулся на спину.

А в следующую секунду раздался ВЗРЫВ…

– …Юрочка! Сколько можно курить? Это вредно, и вообще.

Барон сбросил с лица гримасу раздражения, натянул подменную маску любезности и обернулся к заглянувшей в тамбур Мадам:

– Да я и не курю уже. Просто в окно смотрю.

– Не обижайтесь на этих старых зануд. Сама терпеть не могу, когда супруг начинает брюзжать на молодежь.

– Ну не настолько я все-таки молодой.

Мадам картинно вздохнула:

– Ах, Юра-Юра! У вас, у мужчин, молодость длится, увы, намного дольше, нежели у нас, у женщин, – она подошла к нему практически вплотную и, интимно заглядывая в глаза, поинтересовалась: – Вы в Москву в гости или в командировку?

– В командировку.

– А где планируете остановиться?

– В гостинице.

– Ф-фу, Юрочка! В разгар летнего сезона в приличную все равно не попадете, разве что в какой-нибудь Дом колхозника. С клопами, но без удобств.

– Так ведь иных вариантов у меня все едино нет.

– Есть, Юрочка, есть, – заговорщицки зашептала Мадам. – Муж как раз улетел с официальной делегацией в ГДР. Так что у меня сейчас совершенно пустая квартира в самом центре. И я с превеликим удовольствием временно сдам вам уютный уголок.

– Право, не знаю. Неловко вас стеснять.

– Стеснять? Ах, какие вы, мужчины, непонятливые!

В следующую секунду Мадам с такой пылкостью бросилась на шею Барону, что тот едва удержался на ногах.

– Да-да! Да, не стесняй меня, Юрочка, – стисни меня! Крепче! Еще крепче! У-уууу…

«Экая… хм… шалавистая баба. Даром что жена ответственного и партийного… – удивленно подумал Барон, по-джентльменски учтиво исполняя просьбу дамы. – Может, и в самом деле взять да и переквалифицироваться в альфонсы? Там и срока поменьше, и сама атмосфера куда приятственней. Опять же – с людьми работа… А вообще, надо бы крепко подумать, как лучше использовать эту "ядерную" бабенку в мирных целях. В конце концов, советский атом – он того… самый мирный атом!»

* * *

– …Гиль у аппарата. Слушаю вас?

– Добрый вечер, Степан Казимирович. Извините за поздний звонок. Это Наташа Хижняк беспокоит.

– Кто-кто?

– Хижняк. Старшая пионерская вожатая пионерлагеря «Чкаловец». Помните, мы с вами на днях созванивались?

– Ах да! Как же, как же. «Взвейтесь кострами, синие ночи!» Здравствуйте, Наташенька.

– Я хотела уточнить по поводу завтрашнего дня. Скажите, в какое время нам с ребятами лучше всего к вам прибыть?

– Да, собственно, как вам угодно и удобно. Единственное, к шести часам мне будет нужно…

– Да-да, мы в курсе, что вечером у вас встреча с читателями. Если не возражаете, мы стартуем сразу после завтрака?

– Завтрак – это святое.

– С учетом дороги, мы будем у вас на Покровке в районе одиннадцати.

– Меня это вполне устраивает.

– Ой! Как хорошо! Тогда я прямо сейчас побегу договариваться насчет автобуса.

– Вот только, Наташенька, вы так и не объяснили: в чем будет заключаться моя, так сказать, миссия?