Юность Есенина

В этой могиле под скромными ивами
Спит он, зарытый землей,
С чистой душой, со святыми порывами,
С верой зари огневой.
Тихо погасли огни благодатные
В сердце страдальца земли,
И на чело никому не понятные
Мрачные тени легли.
Спит он, а ивы над ним наклонилися,
Свесили ветви кругом,
Точно в раздумье они погрузилися,
Думают думу о нем.
Тихо от ветра, тоску напустившего,
Плачет, нахмурившись, даль,
Точно им всем безо времени сгибшего
Бедного юношу жаль. (5, 107)

Кто он, этот юноша с «верой зари огневой» в душе, мы не знаем. Но вместе с поэтом мы низко склоняем голову у могилы юного поборника свободы.

Говоря о связи Есенина в 1912–1914 годах с революционным рабочим движением, о его участии в демонстрациях, забастовках и в распространении нелегальной литературы, конечно, не следует преувеличивать революционность его дел и поступков. Но не следует и упускать из виду, что рабочая среда оказала свое благотворное влияние на Есенина, помогая ему освободиться от некоторых патриархальных иллюзий и почувствовать необходимость борьбы трудовой России против самодержавного гнета.

* * *

Пробуждению демократических настроений молодого поэта способствовало еще одно важное обстоятельство. Осенью 1913 года Есенин поступает в Московский городской народный университет имени А. Л. Шанявского. Он все острее чувствует недостаточность своего образования, особенно литературного. Почти двухлетнее пребывание в этом, необычном для царской России, высшем учебном заведении — примечательная страница в его жизни, почти не раскрытая до сих пор.

Основанный вскоре после революции 1905 года, при активном содействии передовых русских ученых, университет Шанявского ставил своей целью распространение просвещения и пробуждение интереса к науке в народе[217]. За короткое время университет вырос и окреп, став фактически первым народным университетом России. Более двух тысяч человек занимались в университете Шанявского; большинство из них — на академическом отделении[218]. Двери университета были широко открыты всем истинно жаждущим знаний демократическим силам страны[219]. Писатель Д. Семеновский, поступивший в университет вместе с Есениным, подчеркивает в своих воспоминаниях, что «университет Шанявского был для того времени едва ли не самым передовым учебным заведением страны. Широкая программа преподавания, лучшие профессорские силы, свободный доступ — все это привлекало сюда жаждущих знаний со всех концов России. И кого только не было в пестрой толпе, наполнявшей университетские аудитории и коридоры: нарядная дама, поклонница модного Юрия Айхенвальда, читавшего историю русской литературы XIX века, и деревенский парень в поддевке, скромно одетые курсистки, стройные горцы, латыши, украинцы, сибиряки. Бывали тут два бурята с кирпичным румянцем узкоглазых плоских лиц… На одной из вечерних лекций, — рассказывает Д. Семеновский, — я очутился рядом с миловидным пареньком в сером костюме… юноша держался скромно и просто. Доверчивая улыбка усиливала привлекательность его лица[220]. Это был Сергей Есенин. Он занимался на историко-философском отделении, где слушал лекции по русской и западноевропейской литературе, истории России и Франции, истории новой философии, политической экономии, логике» (все эти предметы читались на первом и втором году обучения). «В большой аудитории садимся рядом, — вспоминает один из товарищей Есенина по университету, — и слушаем лекцию профессора Айхенвальда о поэтах пушкинской плеяды. Он почти полностью цитирует высказывание Белинского о Баратынском. Склонив голову, Есенин записывает отдельные места лекции. Я сижу рядом с ним и вижу, как его рука с карандашом бежит по листу тетради: „Из всех поэтов, появившихся вместе с Пушкиным, первое место бесспорно принадлежит Баратынскому“. Он кладет карандаш и, сжав губы, внимательно слушает.

Народный университет имени А. Л. Шанявского.

После лекции идет на первый этаж. Остановившись на лестнице, Есенин говорит: „Надо еще раз почитать Баратынского“»[221].