Юность грозовая

— Я всегда говорил, что у Василька особый нюх: идет по следу наверняка, — засмеялся Федя. — Уж он знает, где надо искать.

— А тебя днем дома никогда не бывает, можно не заходить, — отшутился Василек.

Ребята относились к Васильку участливо, знали, что его мать умерла, когда ему было всего пять лет, и все заботы по воспитанию легли на плечи семидесятилетней подслеповатой, но еще шустрой бабушки. Отец Василька, работая на железной дороге кондуктором, подолгу не бывал дома.

— Ты чего залез в Танькнн двор? Думал, и мы там? — Федя подмигнул Мише. — Или ты сбился с курса? Признайся!

— Так ближе, — Василек помолчал и спросил: — А тебе не все равно? Где хочу, там и хожу.

Федя притворно захохотал:

— Ну и ближе… Все равно, что в Сухую балку через Гусевский хутор!

— А это не твое дело, — начал сердиться Василек, но, перехватив внимательный взгляда Миши, умолк.

— Скажи уж лучше: ходил в гости к Тане, — продолжал донимать его Федя. — Вчера стояли с ней возле колодца целый час, не меньше.

— Нужна она мне, — Василек зарделся, опустил голову и принялся разглядывать свои ботинки.

Поняв, что Василек обиделся, Федя оставил его в покое и, глядя куда-то вдаль, стал насвистывать свою любимую песенку «Расцветали яблони и груши…»

А Миша тем временем думал: «Почему Василек разозлился, когда его спросили, зачем он попал во двор Тани? О чем они разговаривали у колодца? Может, Федька все врет: «целый час стояли». Холодовы дадут ей постоять…» Он незаметно бросал на Василька любопытные взгляды и, не решаясь о чем-либо спросить его, сердился на себя. «Василек болтает с ней целыми часами, а я двух слов не могу связать. И откуда у него такое? На уроках всегда мямлил, а тут…»

2

Холодовы приехали в Степную незадолго до войны и купили большой дом под железной крышей, к которому примыкал обширный двор с сараями и навесами.

Семья была у них небольшая: отец, мать и сын Степка, худощавый паренек с бледным лицом и длинными руками, — ровесник Мише, Старшего сына Ефима за год до войны призвали на срочную службу. Последнее время о нем ничего не было слышно. Глава семейства — Максим Прохорович, вступив в колхоз, пас табун лошадей. Его жена, полная женщина с крупным мясистым лицом, занималась домашними делами и редко показывалась среди людей.

На второй месяц войны к Холодовым приехала племянница — Таня Пухова. Раньше она жила с родителями в Житомире.

Через неделю, проводив в стадо корову, Холодова вернулась в комнату и, остановившись возле кровати Тани, громко сказала:

— Ты, милая, не на этот, как его… курорт приехала, хватит отлеживаться.

Таня открыла глаза и, еще не поняв, о чем ей говорят, улыбнулась. Но увидев нахмуренное лицо Холодовой, села, опустила на пол босые ноги и проговорила:

— Я сейчас, тетя, оденусь…

— Вот-вот, — уже более добродушно буркнула Холодова. — Нынче как потопаешь, так и полопаешь.

Пока тетка ходила во двор за ведром и бидоном, Таня оделась, умылась и стала расчесывать перед зеркалом волосы.

Высунув из-под одеяла голову, Степка хихикнул:

— Думаешь, в кино тебя пошлют?

— Ну будет, — цыкнула на него мать. — Оно и тебе пора вставать. Пока прохладно, картошку окучил бы.

— Никуда она не денется, — огрызнулся Степка, отворачиваясь к стене.

— Гляди у меня, — грозила Холодова, переливая молоко из ведра в бидон. — Отец придет из ночного — живо поднимет.

Зевая и почесываясь, Степка встал с кровати, натянул штаны и рубашку, бесцельно походил по комнате и снова прилег.

Перемерив молоко, Холодова повернулась к Тане:

— Отнеси к поезду, продашь, а то у меня с тестом нынче не ладится.

Таня бессильно опустила руки и чуть слышно сказала:

— Я никогда не бывала на базаре. Может, что-нибудь другое сделать.

— Ничего там мудреного нет: наливай молоко и получай деньги. Людей, что ли, боишься? Вжизни все уметь нужно. Собирайся, я сейчас в погреб схожу.

Едва она вышла, Таня подбежала к Степке и, присев на корточки, стала просить:

— Степа, миленький, сходи за меня… Я буду за тебя все-все делать. Честное слово!

— Не согласится мать, — равнодушно отозвался Степка. — Я позавчера ходил, малость прикарманил денег, а ей сказал, что продал дешевле. Ох и досталось мне…

— Я попрошу ее, ты только не отказывайся. Ладно?

— Ладно, — уступил Степка. — Так уж и быть.

Он встал и, обувая ботинки, насмешливо проговорил:

— Сейчас начнется… И тебе, и мне достанется.

Но все обошлось сравнительно спокойно. Поворчав немного на Таню, Холодова обвязала бидон куском марли и строго предупредила Степку:

— Гляди опять не проторгуйся. Кружкой будешь наливать.

— Да ведь она меньше пол-литровой банки, — удивился Степка. — А цену просить такую же?

— Грамотей отыскался, — возмутилась мать, заметив на себе недоуменный взгляд Тани. — На сколько она меньше?.. Иди!

Морщась, Степка взял бидон и вышел, хлопнув дверью.

Холодова, с лицом, покрывшимся от злости розовыми пятнами, принялась выгребать из печки золу. Таня смотрела, как она проворно орудовала кочергой, и не решалась ни о чем ее спрашивать, выжидала, когда она успокоится. Но Холодова сама вспомнила о ней.