Юность Куинджи

Теплый апрель преображал город, щедро одаривая его дождями и солнцем. Сегодня оно было особенно приветливым для мальчишки. Он шел наниматься на работу. У дома богатого, известного на всем побережье Азовского моря хлеботорговца остановился, оглядел себя. Казался нарядным и торжественным в длинных клетчатых штанах из грубого сукна, в розовой навыпуск рубашке под синим жилетом. Постучал в запертую калитку; через несколько минут ее открыл сам хозяин, высокий мужчина лет сорока, с орлиным носом и черной аккуратно подстриженной бородой. Цепкими орехового цвета глазами посмотрел на приземистого крепыша и криво улыбнулся.

— А ты, как на ярмарку, вырядился, — сказал Аморети неожиданно мягким голосом, — Придется принять, — Он поднял голову, глубоко втянул воздух и сказал протяжно: — Благодать какая! Уродит в этом году пшеничка, а?

Архип недоуменно посмотрел на торговца. Тот по–прежнему стоял с запрокинутой головой, будто спрашивал небо. Потом вновь заговорил, придирчиво оглядывая парнишку.

— Значит, умеешь писать, считать, читать, пачкать стены и конторские книги. Так?

— Эт‑то, не пачкать, — возразил глухо Куинджи. — Рисова–а-ать.

Но Аморети не обратил внимания на его возражение и продолжил:

— Мне в доме нужен помощник. Что хозяйка скажет — должен сделать четко и быстро. И еще: прислуживать за столом, чистить утром и вечером нашу обувь. Сможешь?

— Эт‑то не трудно, — отозвался Архип.

— Договорились. Теперь запомни: в день святого великомученика Георгия откроется ярмарка. Как раз через две недели, 23 апреля. Будешь неотлучно находиться при мне. Работы хватит — считать мешки с зерном в амбарах. Я куплю их на ярмарке. А другие — в гГорту. Их буду продавать заморским купцам. Проданные и купленные будешь записывать в специальную книгу. — Он немного помолчал, согнутым указательным пальцем почесал нос и заговорил снова: — И вот еще что: ко мне приезжают и приходят люди разных сословий, уважаемые мною гости. При них ты должен быть всегда чистым и опрятным, как сейчас хотя бы. К слову, у меня частенько бывает мой друг Дуранте со своим родственником Феселером. Он художник, делает копии картин Айвазовского. Их заказывают состоятельные люди. Немалые деньги платят Феселеру. При случае я ему скажу о тебе.

Архип невольно подался вперед и готов был броситься к ногам Аморети, но врожденная гордость и стеснительность удержали его. К щекам прилила кровь, от волнения проговорил, сильно запинаясь:

— Эт‑то, я буду ста–а-араться. Выполню все. А вы поговорите с господином Феселером. Я еще не видел настоящего художника.

— Хорошо, хорошо, — ответил Спиро Серафимович, — Все в свое время. Пойдем.

Они вошли в дом. Слева по пути в хозяйские апартаменты находилась маленькая, похожая на чулан комнатушка без двери с окошком под самым потолком. В ней стоял топчан, втиснутый между стен.

— Здесь будешь спать, — сказал хозяин, показывая на короткий топчан, — А теперь давай на кухню. Там покормят тебя. Кухня во дворе… Хотя погоди. Почему ты не спрашиваешь об условиях?

— Каких условиях?

— Что буду платить за работу.

— А разве брат Спиридон не знает?

Аморети удивленно вскинул черные густые брови и снова пристально посмотрел ореховыми глазами на парнишку. «Совсем бесхитростный и доверчивый, — подумал он. — Такой мне и нужен». Взял его за плечо и сказал:

— Старайся, я тебя не обижу…

И Архип вертелся как белка в колесе. Капризная хозяйка то и дело посылала его из кухни в подвал за картошкой и солениями. Заставляла мыть полы в комнатах, чистить не только обувь, но и одежду. Под вечер он падал на свой топчан и мгновенно засыпал.

Аморети часто отсутствовал. Ездил по селам и хуторам с приказчиками, выторговывал зерно, засыпал им свои амбары. От амбаров подводы с мешками тянулись на мельницы. Хлеботорговец готовился к ярмарке и к началу навигации, когда на мариупольском рейде появятся иностранные корабли.

По возвращении хозяина из поездок его жена меньше помыкала Архипом. Было послабление и в воскресные дни. Обычно под вечер приходили гости. Но ожидаемый с таким нетерпением Феселер не появлялся. И все же ради встречи с ним теперь парнишка согласен был вынести любую работу.

Нынче пришли поиграть в карты отец Илия и учитель Косогубов. Аморети позвал Куинджи, чтобы тот накрыл стол. Парнишка появился в дверях и застыл на месте. Сердце обожгла не то боязнь, не то вина перед учителем, которого он никак не ожидал увидеть в доме своего хозяина. Пожалуй, только Семену Степановичу Архип не сумел бы объяснить, почему не стал посещать училище. На уроках Косогубова он сидел с охотой и внимательно слушал его рассказы по истории государства Российского. Из неловкого положения его вывел голос учителя.

— Архип? — удивился он и обратился к Аморети: — А я и не знал, что этот способный юноша ваш родственник… В последнее время я не вижу его на уроках…

— Эт‑то, — попытался было заговорить Куинджи, но его опередил смущенный хозяин:

— Ты, дружок, того, ступай, — Подошел к нему, положил руку на плечо и тихо сказал: — Можешь заняться своими делами. Порисуй, что ли.