Юность Маши Строговой

Первым, не глядя на Машу, прошмыгнул мимо Усков, и Маша поняла: пропала!

Собрались в кабинете. Студенты с блокнотами перешептывались, опуская глаза. Методистка, напротив, ожила и, потирая ладони, лукаво посмеивалась.

— Кто начинает? — спросила она веселым баском.

Ася Хроменко улыбнулась, на щеках у нее заиграли ямочки…

— Пожалуйста, — охотно предложила методистка.

В уроке Строговой ошибки были явны, их мог перечислить любой. Ася боялась, что кто-то перечислит раньше ее, поэтому заторопилась взять слово. Важно было не то, какой дала Маша урок, а как интересно и умно об этом уроке скажет она, Ася.

Она увлеклась и сыпала словами: конечно, первый урок и, конечно, нет опыта, но забыть проверку по журналу, не дотянуть до звонка и стоять, как памятник, когда в классе содом, — слишком много ошибок!

Все было именно так, и у каждого студента это записано в блокноте, но чем дальше перечисляла Ася промахи Маши, тем большее охватывало всех недоумение.

— А все-таки урок хорош, — задумчиво сказала Дорофеева, когда Ася выложила свои соображения. — Что-то в нем есть…

— Именно, вот именно! — шумно подхватил Усков. — Вначале я сбился с толку, но теперь понимаю. В уроке Строговой — принципиальные выводы, спроектированные на современность…

Усков принялся излагать мысли о простых и обыкновенных вещах так мудрено, что в конце концов запутался, оборвав выступление на полуслове.

Начался спор. Одни говорили, что урок совсем плох, другие — хорош.

Слово взяла методистка.

— Промахи ваши заметили все. Промахи нетрудно заметить. А вы, голубушка моя, — Марина Николаевна погрозила пальцем Асе Хроменко, — главное проглядели, вот что я вам доложу! У пятиклассников нынче со стариком Крыловым знакомство состоялось, а вы проглядели. Подружились ребятишки с баснописцем Крыловым. Строговой за это спасибо… Знаете ли вы, товарищи практиканты, что такое творчество в педагогической работе? Почему сегодня оживление в классе? Почему ребятишки быстро все поняли, обо всем догадались? Спросите у Строговой. Она вам расскажет. Учитель дома, над книгой создавая урок, испытал волнение мыслей и чувств — дети в классе ему отозвались. Холодным пришел в класс учитель — батюшки мои, скука какая! И дети — те, да не те. Вот откуда все идет — от учителя! Берегите в себе огонек! Если он не горит в вас, никого не зажжете!

Вечером Маша писала письмо:

"Родная моя тетя Поля! Помните ли вы один наш разговор, когда летом я жила в вашей милой Владимировке? Я сказала вам или подумала: скучно быть учительницей. Тетя Поля, кажется, я ошибалась".

Глава 12

Никто не удивился, когда Строгова на экзаменационной сессии сдала несколько экзаменов досрочно, а за литературу XIX века заслужила особое одобрение Валентина Антоновича.

— Хотела бы я знать, за что он так расхвалил нашу москвичку? — спросила Юрия Ася.

— Наверно, за то, что отвечала отлично и не похоже на других, — ответил он не задумываясь.

— Давно ли за непохожесть на других ты называл Строгову индивидуалисткой? — уличила Юрочку Ася.

Она произнесла эту фразу с вызовом, полагая, что быстрая смена взглядов не служит украшением человека. Усков поставил портфель на пол и свернул цигарку.

— Вопрос об индивидуализме надо обсудить принципиально, — строго заметил он.

— Выдернешь десять цитат из разных книг?

— Могу привести практические примеры из жизни.

— Есть наблюдения?

— Есть.

На мгновение Усков увидел настороженность в Асином лице, однако она рассмеялась, и он узнал наивные ямочки на ее щеках.

— Вот тебя индивидуалистом уж никак не назовешь! — воскликнула она с той простодушной искренностью, перед которой Юрий чувствовал себя безоружным.

"Черт ее разберет!" — подумал он с досадой.

Ася вынула из портфеля книгу, полистала страницы.

— Посмотри, — небрежно предложила она.

Усков ахнул — это была та самая книга, которую он давно и безуспешно разыскивал. Он ухватился за нее и не в силах был выпустить из рук.

— Как раз к твоей теме, — улыбнулась Ася.

— Ну еще бы! Ах, черт!

— Можешь взять.

"Все-таки у нее есть товарищеская закваска, — рассуждал Усков, подкупленный Асиной щедростью. — Но в то же время она здорово себе на уме. Загадочный тип! Не разберешь".

Наконец наступил знаменательный день. Юрий вышел из дому за час до занятий он жил на окраине города; для неторопливой ходьбы часа было достаточно.

Юрий озабоченно прижимал к боку свой толстый бывалый портфель. Он был нервно настроен. Явно бесспорны научные выводы, к которым Юрий пришел, и все же…

Переулком шагал двугорбый верблюд. Верхом на верблюде сидела женщина в ватных штанах и платке, обмотанном вокруг головы, как чалма. Верблюд надменно покачивал головой. Юрий проводил их задумчивым взглядом.

"Я не нуждаюсь в похвалах, — продолжал он уверять себя. — Тщеславие есть пережиток, недостойный комсомольца, но если нужно за убеждения драться — я готов".

Он походил на петушка, нахохлившегося перед боем.

— Наш штатный оратор! — приветствовала его Дорофеева.

— В предвкушении торжества, — добавила Ася.

Усков не мог удержать довольную улыбку.

В аудиторию быстро вошел Валентин Антонович:

— Начнем, начнем, не будем терять время!