Юность Моисея

Предаваясь своим тяжким думам и несмотря по сторонам, Хозарсиф прошёл ко дворцу матери, где его радостно встретили слуги, и побежали докладывать хозяйке, что её изволил навестить сын. Хозарсиф рассеянно бродил по гостевому обеденному залу дворца, с удивлением разглядывая новые персидские ковры и тонкой работы напольные вазы китайского фарфора, поскольку раньше доподлинных излишеств в доме матери не наблюдалось. Что поделаешь, меняются времена – меняются люди.

– Я могу чем-нибудь занять вас, пока ваша матушка готовится к встрече? – прозвучал грудной девичий голос.

Хозарсиф обернулся. Прямо перед ним стояла та самая девушка, приезжавшая в храм вместе с матерью. Хотя юноша не был склонен к общению с женщинами, но вот эта девушка чем-то поразила его ещё тогда, в храме Амона-Ра. Только в то время он ни за что не стал бы разговаривать с ней, тем более в присутствии матери, а сейчас… Сейчас можно было бы и поговорить.

– Твоё имя, кажется Ребекка? – как бы вспоминая, спросил юноша.

– Да, хозяин, – поклонилась та.

Кротость девушки явно понравилась Хозарсифу, однако он всё же решил не отступать от положенных правил поведения.

– Так что же ты, любезная, заговорила первой, когда тебя ни о чём ещё не просили? – строгость в голосе явно не подходила юноше и он опять начал заикаться.

– Я прошу прощения, хозяин, – снова поклонилась девушка. – Не извольте меня наказывать. Просто я действительно рада вас видеть.

– Так уж и рада? – засмущался в свою очередь юноша.

– Конечно, рада, – раздался голос матери, вошедшей в залу. – И я, и Ребекка часто просто разговаривали о тебе прямо здесь, – принцесса прочертила рукой в воздухе полукруг. – Мне приятно, что мой сын нравится в этом мире ещё кому-то, а не только матери. Тем более, девушка уверена, что с её отцом ничего плохого не случится, поскольку в начальниках ходит мой сын и защищает своих работников. Или я что-то путаю?

Надо сказать, что юноша, заступив на должность начальника рудокопов и камнерезов, сам отыскал отца Ребекки по имени Исаак. Он был одним из вожаков ибримов, [46] но к тому же прекрасный камнерезчик. Хозарсиф нередко разговаривал с ним о семье и о нашедшейся дочери, чему мастер был несказанно рад. Он верил, что Элоим не оставил его одного на погибель в египетском плену, а, значит, дела Господни неисповедимы.

Причём, совсем недавно Хозарсифу пришлось самому сыграть роль Божьего наказания. Дело в том, что один из охранников то ли срывая бешеную злобу, то ли просто для вящей острастки, принялся нещадно избивать Исаака плетью на глазах у всех.

Хозарсиф, увидев побоище, попытался криками остановить разгулявшегося аспида. Но тот только мотнул головой, не расслышав начальственных окриков или же не захотев услышать. Тогда юноша налетел на охранника и, несмотря на то, что тот был немалого росту, нанёс прямой короткий удар в челюсть недюжинной силы.

Египтянин отлетел на несколько шагов, и упал навзничь, пребольно ударившись головой о подвернувшийся камень, да так, что даже шлём на голове лопнул. Во всяком случае, охранник сам уже не смог подняться на ноги и его унесли подоспевшие к месту побоища ещё несколько таких же отборных бойцов. Но удар начальника впечатлил всех без исключения, несмотря на то, что юноша был совсем небольшого роста.

Меж тем мать начальника каменотёсов распорядилась подать угощение в честь возвращения сына, чтобы мальчик мог подкрепиться с дороги. Она снова скрылась ненадолго в дамский будуар и вышла к нему в тунике изумрудного цвета с диадемой на голове, где было отлито изображение урея. Этот змей сверкнул в знак приветствия юноше изумрудными глазами, и тому ничего не осталось, как в тысячный раз признать превосходство матери в жизненной красоте над всеми женщинами мира. В данный момент она выглядела как истинная царица Египта.

– Я рада видеть тебя, сын, – снова кивнула она. – Надеюсь, не заставила тебя долго ждать?

Хозарсиф склонился перед матерью, скрестив на груди руки, но не промолвил ни слова.

– Перед трапезой необходимо совершить омовение, – тоном, не терпящим возражения, произнесла принцесса. – Служанки подадут тебе хекену, иуденеб и хесаит. [47] Потом выйдешь, и мы устроим небольшой пир за твоё возвращение. Но никаких гостей не будет. Нам надо поговорить наедине.

Хозарсиф снова молча поклонился и отправился в указанные ему покои. Приведя себя в порядок, он вышел к матери. Та уже сидела подле столика, уставленного различной снедью и фруктами. Центр стола занимало большое блюдо с лебедем, зажаренным в банановом отваре с каперсами и дольками чеснока. Рядом с птицей стояли блюда с отваренной и печёной рыбой, окруженной тонкими дольками тыквы с подливой из проращенной пшеницы и фасоли, но её сын оказал царским кушаньям только мимолётное внимание, к тому же визуальное. Он взял только кубок греческого вина и дольки вяленых абрикосов, что в соответствии с вином было с детства его любимым кушаньем.