Юность Моисея

У юноши сердце свалилось в пятки вместе с падением ладьи. А она, ударившись о камни, разбилась и вместе с лодочником исчезла. Хозарсифа же, как ненужный балласт, выбросило на пологий берег. Он с размаху шлёпнулся прямо на живот и уткнулся носом в песок.

Сразу вспомнилось: «…омой лицо своё, ополосни пальцы…». Вероятно, подземная река разделялась здесь на два рукава. Кое-как поднявшись, Хозарсиф подошёл к потоку, осторожно попробовал рукой воду. Чистая, холодная, быстрая, она была, словно из родника, и ничуть не походила на тёмный мутный стрежень основной реки.

Умывшись, юноша встряхнул головой, будто пёс, и решил осмотреться. Солнца здесь, конечно, не было, но свет лился отовсюду. Казалось, подземелье светилось изнутри лёгким прозрачным светом, что поначалу удивило, потом обрадовало.

Прямо от песчаного пляжа начиналась широкая дорога, ведущая в какое-то междускалье. «…Когда сойдёшь в Эребе, не иди прямо по дороге…» – вспомнилось наставление лодочника. Юноша стал приглядываться и действительно обнаружил невдалеке чуть приметную тропинку, убегающую куда-то в сторону. Всё верно, Хебесбаг не обманул. Значит, правильно говорят, самый короткий путь никогда прямым и широким не бывает.

Идя по нехоженой тропинке к ущелью, Хозарсиф обратил внимание на каменные кусты рододендронов, растущие вдоль дороги. Хотя какие они каменные, когда каждый куст, учуяв путника, пытался дотянуться до него. Да уж, вожделенный камень или камень вожделения! Во всяком случае, не краеугольный и это хорошо.

Вдруг, прямо в междускалье, взору паломника предстала настоящая египетская пирамида, высившаяся как подземное сооружение жрецов, как храм Аида, властителя этого царства. Хозарсиф от неожиданности даже чуть приостановился. Что ни говори, а столкнуться в царстве теней с пирамидой, священным строением Осириса, было не к добру. Во всяком случае, адепту так показалось. Да и сама-то пирамида блестела каким-то отражающимся светом, ещё не существовавшим во внешнем мире.

Простояв на тропинке несколько минут, юноша решил всё-таки поближе подойти к сверкающей пирамиде, тем более, что не надо было ступать на дорогу, по которой лодочник не советовал идти прямым путём. Необыкновенное строение хоть и приковывало глаз, но в высоту намного было ниже египетских пирамид. Разглядывая сооружение, Хозарсиф заприметил, что на самой маковке многоярусной диковиной пирамиды блистает звезда со многими лучами.

Машинально пересчитав их, юноша удивился, потому что ни одна звезда не изображалась в египетской символике с четырнадцатью лучами. Вероятно, только в царстве теней и в тени царства можно увидеть такую. Вдруг парень увидел невдалеке человека, шагавшего ему навстречу. Как ни странно, а человек этот шёл со стороны пирамиды, то есть, её глубины. Человек приближался и, наконец, адепт понял, что это была его собственная фигура, только отражающаяся в стене, которая блистала много ярче любого бронзового зеркала.

Где-то послышались человечьи голоса. Хозарсиф увидел, совсем недалеко открытые во внутрь зеркальной пирамиды створки резных ворот, из-за которых и раздавались громкие голоса.

Заглянув во внутрь, юноша увидел двух огромного роста людей о чём-то спорящих друг с другом. Великаны – мужчина и женщина – пытались что-то доказать друг другу так размахивая руками при этом, что воздух пещеры содрогался. Но, либо они говорили на разных языках, либо не слушали, не слышали и не вникали в возникший между ними спор. Для них важно было только что-то доказывать.

– Совсем рядом в каменных кустах рододендрона пронёсся вздох. Хозарсиф оглянулся на звук и увидел лежащего недалеко от входа большущего дракона. Настоящего. Про таких и говорится во многих свидетельствах писарей. Дракон ещё раз тяжко вздохнул, облизнулся и на человечьем языке промолвил:

– Совсем разгулялись, зла на них не хватает.

Юноша смотрел на дракона широко открыв глаза не в силах произнести ни одного понятного слова. Чудище скосило на пришельца глаз и опять на настоящем человеческом языке промычало:

– Чё молчишь, знат-богатырь, аль душа в пятках по сю пору прячется?

– Кто ты, чудище заморское? – смог выдавить Хозарсиф.

– Имя моё странно, – выдохнул дракон, – Да не в имени дело. Если хошь, зови меня Ладонном, Оно и к месту будет. А ты, поди, из живых и пришёл, грехи искуплять желаючи?

– Истинно так, – кивнул адепт.

– Ой, давно я живых не видывал, – снова вздохнул дракон. – Всё этих вот сторожить приходится.

– А кто эти великаны? – осторожно осмелился полюбопытствовать Хозарсиф.

– Эти? – дракон повернул голову в сторону входа в зеркальную пирамиду, как будто увидел великанов впервые. – Это, брат, Микула-Селянинович и Златогорка Святогоровна. [85] Оба спорить будут, наверно, до конца веков, кому перемётную суму подымать. Вон она меж ними валяется. А того не ущучат никак, что в суме сей вся тяга земная. Вот и приходится сторожить дураков. Силы много, а ума так и не нажили.

– А зачем это? – удивился юноша. – То есть, зачем тягу земную подымать? Может, земле это вовсе и не надобно?