Юность нового века

Все было так живо и верно в этом простом и милом стихе, что Димка хорошо заучил его с повтора.

— А я знаю! — засмеялся он. — Это ты написал. Небось видел из окна, как мы катались, и — написал!

Даже дед не удержался от смеха. Чудак этот Димка! И все у него проще простого.

— Есть у тебя салазки, батя? — Отец обнял Димку за шею. — Видишь, как растет мальчишка? Надо ему забаву дать. Последнюю зиму гуляет, с осени — в школу!

— Салазки не годятся: велики. Да и для хозяйства нужны. Придумаем что-нибудь. Завтра утром Кольку зови, — дед Семен кивнул Димке. — Отвезу отца, вернусь, тогда и займусь с вами.

В понедельник, до света, дед Семен запряг Красавчика и повез отца в школу. Сквозь сон — сладкий и крепкий на заре — Димка слышал краем уха, как гремели на кухне самоварной трубой и заслонкой, пили чай и разговаривали вполголоса. Потом Красавчик глухо топал копытами, заходя в оглобли. Мать стояла на крыльце и кричала вслед саням, мягко скрипевшим на снегу:

— Не застудись, Лешенька!..

Когда вернулся дед, на дворе шла война. Колька, крича во все легкие: «Вот свернулись санки!», дал подножку Димке и зарыл его носом в снег. Димка отряхнулся, набычился, ткнул Кольку головой в живот, сбил с ног в сугроб и заорал: «Все лицо и шею залепил мне снег!»

Дед Семен покачал головой, вынес из амбара две высокие круглые корзины, в которых носили сечку корове, складывали щепки или сосновые шишки для самовара, и перевернул их вверх дном.

— Теперь идите к закуте да стерегите, когда у Зорьки будет свежий помет.

Ребята уткнулись носом в щель, стараясь не сопеть. Но Зорька явно не торопилась. Принесли ведро воды, ковш, лопату. И — вовремя! На Димкин крик пришел дед Семен. Он подхватил лопатой теплый Зорькин блин, и ровным слоем разложил его на днище двух корзин.

— Морозом прихватит, начинайте поливать. — Дед Семен задал сено Красавчику и ушел строить барский курятник.

Эх, терпение! Где сыскать тебя? А надо — наспех такой самокат не сделаешь. И мороз, ну, просто расшалился: за нос берет, а корзину студить не хочет!

Колька не вытерпел, тронул слегка пальцем:

— Вроде прихватило?

Брезгливо тронул и Димка:

— Держит! Давай ковш!

Плеснули по ковшу воды. И опять время остановилось. И озоровать неохота. Сбегали домой, погрелись — на ровном днище стал блестеть тонкий, но заметный слой льда. Возвращались из дому раза четыре — лед все нарастал и нарастал. Распрощались под вечер: надо было переждать ночь, а утром плеснуть еще раз.

Колька забарабанил в дверь чуть свет.

Плеснули по последнему ковшику, перевернули корзины вниз дном, и — готов сказочный самокат деда Семена. Набили корзины сеном, привязали по веревке к ручкам и пошли на площадь пробовать.

Первая горушка начиналась острым мыском от Колькиной избы. Выводила она на дорогу, что вела мимо школы к почте и к лавке. Тут был край для маленьких. А катиться можно было и дальше: мимо чайной, мимо кузницы и неглубокого колодца без журавля, завернуть налево и мчаться до самой Омжеренки, где обочь с дорогой на Плохино сделали недавно прорубь — Иордань — и святили воду.

Решили кататься с маленькой горушки. Сели на сено, как клушки, поджав ноги калачиком, раскачались и — понеслись. Корзины скользили быстро — просто дух захватывало! — и вертелись. Перед глазами мелькали то церковь, то начало горушки, то школа, то крутой спуск, то соседские избы, то почта: все видно, даже шеей крутить не надо!

Вылез Димка — перед глазами круги. Глянул на Кольку — шатается. Потряс головой, стало лучше.

— Ну еще: под гору, в сугроб! — крикнул он, дал знак Кольке и потащил корзину на высокий мысок.

Сбежались со всего села ребята, разглядели самокат, стали дразнить:

— Гля-кося! Димка как курица сидит! Эй, Димка, снеси яичко! Я на пасху буду катать!

— Колька! Корова еще по нужде сходила! Вертайся в закуту да подбирай! Ха-ха-ха!

Заглянули с переменки ребята постарше: долговязый и спокойный Сила, толстый озорной Витька.

— Шумилины горазды на выдумки. — Витька по-хозяйски оглядел корзины. — И заднице тепло, и вертится, как карусель на ярмарке. А ну, мелюзга, дай-ка я попробую! — Он отнял у Димки корзину, сел, как на скамью: самокат даже крякнул и приплюснулся.

Прокатился, понравилось.

— Ишь, какая штука — лучше санок. И ход хороший, и в голове туманит. Дед Семен выдумал?

— Ага.

— Правильный старик, рукодельный! Придется и мне после школы под корову лезть!

Через два-три дня все ребята катались на корзинах. С визгом и криком мчались друг за другом по косогору, и пушистый снег разлетался белыми брызгами, когда очередной неудачник зарывался головой в сугроб. И всем было смешно, совсем как в той песне про катанье с гор, которую со слов Димки все теперь знали назубок.

Кольке надоела корзина задолго до масленицы.