Юность, опаленная войной

Наши скрюченные от мороза и неудобного положения тела неуклюже сползают на мостовую. Я успеваю увидеть только поднятый вверх большой палец командира танка, как машина уже скрывается за поворотом.

С трудом передвигая окоченевшие от холода и одеревеневшие от долгого стояния ноги, входим в ближайшие открытые ворота. Вокруг ни души. Опускаем воротники и начинаем колотить друг о друга замерзшие руки.

- Отлично доехали...- неуверенно начинает Бенецкий.

- Конечно! А Добротливы с его головным охранением еще шагать и шагать,говорю с неподдельным восторгом.

- Ребята, а вам не пришло в голову, что мы, возможно, будем первыми из всей польской армии, кто войдет в этот город,- меняет тему разговора Тшечяк.

- Действительно... Что вы здесь делаете, малыши? - не закончив начатой фразы, спрашивает вдруг Бенецкий.

Только сейчас замечаем двух оборванных ребятишек, которые незаметно проникли во двор и недоверчиво рассматривают нас. Один из них, в явно великоватых ему мужских ботинках, с веснушчатым, как яйцо индюка, лицом, отвечает вопросом на вопрос:

- А откуда вы, русские, знаете по-польски?

- Как это откуда? Мы же из Войска Польского,- объясняет малышам удивленный Тшечяк.

- Войско Польское! Войско Польское!..- И они моментально исчезают, чтобы сообщить людям радостную весть.

Выходим на улицу, для предосторожности выставляя вперед автоматы. С треском распахиваются ставни.

- Наши! Наши!!! -доносятся со всех сторон ликующие возгласы.

- Войско Польское! Ура-а-а! - кричат высыпавшие из домов люди. Несколько человек подбегают к нам, кто-то крепко обнимает меня, кто-то целует, чьи-то руки поднимают вверх и начинают подкидывать, словно мячик.

- Не надо, ну что вы... Отпустите меня...- прошу я.

Однако меня никто не слушает. А толпа тем временем растет и растет. Немного прихожу в себя и вижу, что нас несут к центру города. Минуем какой-то сквер, посреди которого лежит труп немца, в мундире оливкового цвета, со свастикой на рукаве.

- К гестапо! - кричат в толпе.

Вот и массивные зеленые ворота, обитые железом, с глазком посередине. Толпа напирает на них, ворота трещат, и мы врываемся во внутренний двор.

- Туда, наверх! - зовет кто-то.

- Отпустите меня, дорогие!- умоляю я.

Бенецкий и Тшечяк уже на ногах. Спускают наконец на землю и меня. Поднимаемся на второй этаж. Повсюду валяются ящики, а в них оружие и боеприпасы. Нигде ни души. Разочарованные, покидаем здание гестапо.

На домах уже развеваются бело-красные флаги. Нас нарасхват приглашают позавтракать. Мне выпадает честь быть гостем человека, которого все называют председателем. Прежде чем сесть за стол, хозяйка предлагает мез принять ванну и сменить белье. Какое блаженство после стольких дней, проведенных в грязи и холоде, мыться горячей водой и душистым туалетным мылом!

Чистый и посвежевший, возвращаюсь в комнату. Стол буквально ломится от всевозможной еды и напитков.

- Ну, сержант, бери бокал и выпьем за здоровье нашей польской армии! Председатель поднимает стакан с водкой и с восхищением смотрит на меня.

Остальные следуют его примеру... за исключением шестнадцатилетнего сержанта, который сбивчиво объясняет:

- Люди милые, извините, но я еще ни разу в жизни не пил водки...

- Ничего! Надо же когда-то попробовать. Да и повод есть. Давайте выпьем за освобождение Сохачева. Берите, гражданин сержант, это отличная водка,пытается убедить меня хозяин.

Пригубливаю стакан и с отвращением отставляю его в сторону. Из затруднительного положения меня выручает хозяйка дома:

- У меня в стакане легкое вино собственного приготовления. Давайте выпьем вдвоем. Надеюсь, вы мне не откажете в этом?

- Ну хорошо, вина, пожалуй, попробую,- смущенно говорю я.

Довольная женщина протягивает мне свой отпитый наполовину стакан с каким-то золотистым вином. На вкус оно оказалось терпким и кислым, как уксус, однако я выпиваю его до дна.

- Взгляните на эту фотографию. Это моя дочь, которую немцы вывезли на принудительные работы в Германию. Может, вы ее где-нибудь встретите. Скажите ей, что мы живы и здоровы и ждем ее.

- Хорошо,- обещаю я.

- А много солдат в этом нашем Войске Польском? - спрашивает хозяин.

- Две армии. Наша, первая, насчитывает не менее ста тысяч,- объясняю я.

- Ну, тогда давайте выпьем за первую армию,- поднимает очередной тост председатель.- У нас есть грузовая автомашина,- добавляет он.- Отдаем ее вам. Мы тоже хотим чем-нибудь помочь нашему войску.

- Идемте в гараж!-предлагает какой-то мужчина в запачканном комбинезоне, наверное шофер.

Выходим на улицу. По дороге встречаем старшего сержанта Бенецкого, который о чем-то оживленно разговаривает с местными жителями. Мимо нас пробегает группа ребятишек, громко крича, что на соседней улице стоят несколько военных автомашин с польскими солдатами. Направляемся следом за ними, видим два осаждаемых толпой "доджа". Спустя некоторое время из глубины улицы появляется колонна наших разведчиков. Впереди шагает Казимеж Добротливы. Докладываю ему, что мы целы и невредимы.

- Присоединяйтесь к нам и пойдем дальше, в направлении Влоцлавека.