Юность, опаленная войной

Справа от меня торопит солдат хорунжий Игнацы Конопка из второй минометной роты. В это время подбегают с винтовками наперевес минометчики Ларисы. Хорунжий Конопка оборачивается и, увидев командира взвода из своей роты, которая ищет место, где бы установить миномет, показывает:

- Лариса, вон там...

Из длинного красного здания, стоящего у реки, доносится отрывистая пулеметная очередь. Конопка хватается за грудь, сгибается и падает. Лариса подбегает к раненому, гладит его по щеке и повторяет:

- Игнацы, Игнацы, ты должен жить...

А хорунжий Конопка, захлебываясь кровью, с трудом выдавливает из себя:

- Со... об... щи... обо всем... же... не...

Еще мгновение - и он неподвижно вытягивается на снегу.

Обнажив голову, девушка плачет, а ветер безжалостно развевает ее волосы и полы шинели. Она надевает конфедератку, затыкает за пояс полы шинели и в надвигающихся сумерках бегом догоняет взвод.

Спустя некоторое время мы с Сойкой входим в отбитое у немцев кирпичное здание. Сразу же за дверью натыкаемся на труп в немецкой летной форме. Повсюду расположились наши бойцы. Окна завешены плащ-палатками, весело гудит огонь в печи. Хорунжий Хома не может нарадоваться трофейным пистолетом. Делимся впечатлениями о первой победе, одержанной на этих землях.

Вскоре из батальона нам доставляют консервы и трофейные галеты. Впервые за сегодняшний день можно хорошо поесть. Некоторые сушат промокшую одежду, другие укладываются спать. Когда мы с Олейником решили, что неплохо было бы и нам отдохнуть, лечь уже негде: все места на полу заняты. Олейнику приходит в голову блестящая идея - устроиться на ночлег в платяном шкафу. А я выхожу во двор. С деревьев капает тающий снег. Бойцы сидят в окопах и курят, пряча сигареты в рукава. Направляюсь к возвышенности, на которой сержант Багиньский устанавливает свои пулеметы. Еще издали я слышу его голос:

- Лежите в этих мешках и наблюдайте за дорогой...

- Как дела? - обращаюсь я к нему.

- Хорошо. А ты, вижу, скучаешь по старой роте,- смеется сержант.

- Да нет, разведчики тоже хорошие ребята, просто мне негде спать.

- Ну, это дело поправимое. Выдадим тебе спальный мешок, и выспишься как надо. Мои парни раздобыли несколько таких штук. Возьми себе один,по-приятельски предлагает он.

- Спасибо... Послушай, кажется, едет машина.

Прислушиваемся. Теперь уже отчетливо слышен гул мотора. Темноту и туман разрезают лучи фар. Осторожно преодолевая деревянный мост, машина приближается к нам.

- Надо остановить, а то еще заедут к немцам,- беспокоюсь я.

Выбежав на шоссе, мы останавливаем "додж". Из-под брезентового тента высовывается офицер с погонами полковника на плечах.

- Что случилось? - спрашивает он.

- Товарищ полковник,- начинаю я нерешительно,- там, куда вы намерены ехать, немцы.

- Немцы? А ну-ка дайте карту,- коротко бросает полковник кому-то из сидящих в машине.

В свете электрических фонариков несколько голов склоняются над картой. Они о чем-то оживленно спорят. Наконец свет фонариков гаснет, и полковник резко отчитывает нас:

- Паникеры! Яструв уже в наших руках. Водитель, поехали!

- Уехали... Надо было их задержать! - с упреком обращается ко мне Багиньский.

- Зачем же ты их отпустил?!

- Ты - старший сержант, тебе это было удобнее сделать.

- Ты слышал, как он назвал нас паникерами. А впрочем, впереди автоматчики - они наверняка их остановят.

Воцаряется тишина. Только издалека доносится удаляющийся шум мотора.

- Не переживай, начальство знает, что делает,- стараюсь я оправдать себя и Сташека в собственных глазах.- Ну, где твой обещанный спальный мешок?

Шагаю вдоль окопов в обратном направлении. Отовсюду доносится мирный храп, и таким неестественным в этой ночи кажется угрожающее: "бум-бум, та-та-та!"

- Черт побери! Не дают человеку поспать,- сквозь сон ворчит кто-то в окопе, возле которого я остановился.

- Наверное, машина с полковником нарвалась на немцев,- говорю скорее себе, чем сонному вояке, и сворачиваю во двор кирпичного дома. Нащупываю дверь и вхожу.

Какой-то боец сидит возле печки, подбрасывает в огонь остатки сломанной мебели и, не поворачивая головы, сердито роняет:

- Не видишь, что ли, что свободных мест нет?

- А стол? Вот на нем и высплюсь,- решительно заявляю я, не желая покидать теплого помещения.

- Закрывай дверь, а то напустишь в комнату холода, и ложись где хочешь, хоть на потолке,- сменяет он гнев на милость.

Осторожно, чтобы ни на кого не наступить, пробираюсь к столу. Разворачиваю спальный мешок и пытаюсь влезть в него, но у меня ничего не получается. Приходится обратиться за помощью к сидящему у печки нелюбезному бойцу, который до сих пор ни разу даже не взглянул на меня.

- Слушай, парень, помоги забраться в мешок...

- В какой еще мешок? - спрашивает он удивленно.

Оборачивается и, как и я, осторожно подходит к столу.- Где ты его раздобыл?

- Друзья-пулеметчики дали. Нашли несколько штук в немецком бункере. Неплохо придумано, а? Награбили всякого добра - и не знают никаких забот. Но и мы будем жить не хуже, вот увидишь. Только бы война поскорее закончилась...