Юность, опаленная войной

— В ту самую ночь мамы дома не было. Она вместе соседкой по бараку ушла в Ратомку, чтобы обменять кое-какие вещи на продукты. Дома были только я, мне тогда шел восьмой год, братик семи месяцев и старшая девятилетняя сестренка. Маленький брат не спал, капризничал. Не спала и я. Помню, ночью вбегает в нашу квартиру дядя Вася из колхозной канцелярии с возгласом: «За мной немцы!» Наша квартира в бараке состояла всего лишь из одной комнаты. Половину помещения занимала русская печь. Я ему возьми да предложи:

— Дядя Вася, залезайте к нам на печь, авось немцы на найдут!

Не раздумывая, он быстро залез на печь и лег между стеной и матрацем. Я покрыла его старым одеялом и сверху на него положила семимесячного брата. Вскоре в комнату вбегают гитлеровцы:

— Рус, рус! — кричат.

Увидев карателей, я громко заревела, а вместе со мной заплакал и грудной братик. Проснулась старшая сестра. Она тоже с испуга подала голос. Гитлеровца заглянули в шкаф, под кровать и даже в печь! Видимо, решив, что здесь одни дети, пошли искать дядю Васю в других квартирах нашего барака. Мы же продолжали реветь еще громче!

Когда каратели ушли из барака, — продолжала рассказывать Белла, — дядя Вася вылез из своего убежища и через окно исчез в поле. Утром следующего дня из Ратомки возвратилась мама с продуктами. Мы все рассказали ей о дяде Васе. Выслушав наш рассказ, она сказала, что мы — молодцы и чтобы больше об этом никому не рассказывали. Но мы, дети, сдержаться не смогли! Конечно, под «секретом» обо всем рассказали своим подругам. Вскоре не только в бараке, да и все в Тарасове знали о нашем ночном приключении, — улыбаясь, закончила, свой рассказ Белла Мятеж.

Ее воспоминания о Василии Ильинском дополнила мать Эмилия Павловна Мятеж:

— Мои дети очень любили и хорошо знали многих раненых, размещенных в колхозной канцелярии. Особенно нравилось там бывать Белле. Несмотря на запрет оккупационных властей посещать раненых, она буквально под носом часовых, как мышка, свободно проникала к ним, зачастую пронося с собой хлеб, картошку, медикаменты. Больше всех дети любили врачей Кургаева и Саблера. Уж очень ласково они относились к детям! Особенно привязалась младшая дочь Белла к раненому командиру Василию Ильинскому, который мастерил для детей диковинные игрушки. Поэтому девочка в ту трагическую ночь, несмотря на поздний час, не испугалась Василия Ильинского, а помогла ему спрятаться от преследования карателей, и этим спасла ему жизнь. После той ночи Василия Ильинского мы больше не видели, — закончила свой рассказ Эмилия Павловна.

* * *

В глубокую полночь со 2 на 3 апреля 1942 года семья И. Ф. Бурчака в Ратомке проснулась от сильного стука в дверь. Стучали прикладами.

— Оккупанты! — тревожно проговорила Анна.

Грубый стук повторился. Анна встала с кровати и направилась к наружной двери. Но открывать ее ей не пришлось. Под сильными ударами прикладов дверь с шумом распахнулась. В маленькую квартиру с автоматами в руках ворвались гитлеровцы. На кровати они увидели Иосифа Федоровича Бурчака, а на широкой лавке, у окна, его младшего брата Федора.

— Ти есть партизан! — кричали гитлеровцы, срывая с них одеяла. — Комм, комм!

Братья стали одеваться.

— Шнель, шнель! — торопили гитлеровцы.

Потрясенная Анна босиком продолжала стоять у порога. И только тогда, когда Иосифа и Федора увели из дома, в ее сознании пронеслось: «Так это же провал!»

Она стала быстро одеваться. Кое-как накинув на плечи пальто и схватив в руки платок, выбежала на улицу. Поселок еще был погружен в предрассветную тишину. Над лесом в направлении деревни Тарасово взвилось несколько зеленых ракет. Не обращая внимания на условные сигналы карателей, Анна добралась до окраины поселка и через пустырь, напрямик, побежала в соседнюю деревню Качено. Там проживали многие выздоровевшие советские воины — члены организованного партизанского отряда, которых можно было еще предупредить и спасти. Временами ей казалось, что за ней кто-то спешит следом и пытается догнать. Это чувство только ускоряло ее бег. Предупредить каченцев ей все-таки удалось до прибытия сюда гитлеровцев. В ту ночь из 19 проживавших здесь патриотов оккупантам ни одного не удалось схватить.

В эту же ночь были схвачены железнодорожный мастер Ф. А. Третьяков и С. И. Готовко. Обоих долго били. Сергею Ивановичу перебили челюсть и левую руку. Большими ссадинами и кровоподтеками покрылось лицо и Федора Ануфриевича. Окровавленных, их вывели на улицу. У крыльца будки они увидели схваченных братьев Бурчаков, А. И. Вольского, начальника ратомской аптеки Е. В. Саблера. Всех под дулами автоматов повели через железнодорожную станцию к дороге, ведущей из Ратомки в деревню Тарасово.

Поселок еще спал. Под ногами подпольщиков, как битое стекло, звучно хрустел тонкий, весенний ледок. Дорога из поселка вела в неглубокую, продолговатую лощину. Здесь их остановили и всех снова зверски избили. Потом прозвучали автоматные очереди…

* * *