Юность под залог

Отменить банкет, дать задний ход Гаврилова никак не могла, поскольку о вечеринке знали почти все потенциальные гости. Они затаились и с нетерпением ждали приглашения. Поэтому хотела ли этого Зинаида Матвеевна, нет ли, но ей нужно было как-то выходить из сложного положения, надо было где-то собрать всех вышеприведенных родственников и знакомых. Бедная женщина понимала, конечно же, что ни в ее с Геней, ни в метелкинской квартирах двадцать восемь человек (ну хоть ты тресни!) не поместятся.

К счастью, выход из трудного положения был найден!

Через день после подсчета гостей совершенно раздавленная и уничтоженная Зинаида Матвеевна ехала с рынка на троллейбусе, как вдруг взгляд ее остановился на ресторане «Ромашка». Она, недолго думая, сошла со своего места и, бесцеремонно растолкав пассажиров, выскочила на ближайшей остановке. В ее голове еще не успела сформироваться какая бы то ни было определенная мысль, но она, подгоняемая поистине собачьим чутьем, неслась к ресторану «Ромашка». Влетев внутрь, Гаврилова незаметно прошмыгнула в кабинет директора заведения товарища С.С. Дуршлакова (о чем свидетельствовала черная пластмассовая табличка по правую сторону от двери с золотыми, кое-где стертыми уже буквами) и долго, нудно, чрезвычайно запутанно рассказывала ему о своих многочисленных родственниках, о вечеринке, о рождении внучки – короче говоря, обо всем, кроме самого главного.

– Гражданочка! Так я не понимаю, что вам от меня нужно? Чем я-то вам могу помочь? – удивился С.С. Дуршлаков.

– Да где ж я их всех, халявщиков-то этих, размещу?! – взорвалась Гаврилова. – Двадцать восемь человек-то, поди, ни в одну двухкомнатную квартиру не поместятся!

– Ах! Так, стало быть, вы все вели к тому, чтобы организовать банкет у нас, в «Ромашке»? – сразу обрадовался директор.

– Ну конечно! Я даже из троллейбуса специально не на своей остановке вылезла. Мне до дому-то еще ехать и ехать! Уж не откажите, товарищ С-С-Дуршлаков! – слезно попросила она, проглотив по незнанию имя и отчество директора одной из точек общепита столицы средней руки.

– С удовольствием! Меня зовут Семен Семеныч. А вас?

– Зинаида Матвеевна, – краснея, представилась Гаврилова.

– Давайте-ка определимся, уважаемая Зинаида Матвеевна, насчет того, как кого рассадить. От этого, уверяю вас, зависит, если можно так выразиться, качество и исход вечеринки. Потом побеседуем относительно закусок, горячих блюд, десертов и напитков...

– Семен Семенович... – замялась Гаврилова, теребя стрелу зеленого лука, что торчала из ее синей в желтый горох тряпичной хозяйственной сумки. – А нельзя было бы сначала договориться о цене... Не знаю, потяну ли я... – прибеднялась она. И Дуршлаков (видать, знаток своего дела) принялся объяснять ей, как лучше поставить столы да какие напитки подавать в начале банкета, чтобы гости сразу «не скопытнулись», а какие в середине, что лучше пить «под рыбу» и какие вина «под мясо». Он говорил и говорил, игнорируя столь волнующий Гаврилову вопрос о цене всего этого «удовольствия», в результате чего та окончательно потеряла бдительность и полностью доверилась товарищу С.С. Дуршлакову.

Когда же цена (спустя час) была им все же названа, Зинаида Матвеевна как-то непроизвольно съехала со стула, но быстро очнулась и, схватившись за левую грудь, воскликнула:

– Ой! Бат-тюшки! Это ж какая бешеная деньга! Откуда ж у меня столько?! Ох! Не могу, щас сердце лопнет!

Аврорина мамаша поныла-поныла, поохала-поохала, но согласилась, потому что иного выхода у нее не было – не могла она ударить в грязь лицом перед своей многочисленной родней и знакомыми!

* * *

Наконец все было готово – в зале ресторана «Ромашка», переделанном несколько лет назад из кафе (того самого, кстати, где Вадик Лопатин – первая любовь нашей героини – отметил свой прощальный вечер перед отъездом в Мурманск, позвав Аврору с Иркой Ненашевой), стояли столы, составленные буквой П; по углам и стенам были еще столики для посетителей, никак не связанных с приглашенными гостями Зинаиды Матвеевны.

Ряд бутылок выстроен, закуски наметаны, крахмальные салфетки торчат с готовностью, ожидая следов губной помады и жирных пальцев.

Стулья – вжик-вжик. Громкие приветствия, неловкое молчание, невразумительное мычание, вроде «м-м-м» и «тек-тек», одинокий смешок, всеобщий гогот, радостные возгласы, крепкие дружеские объятия, счастливые возгласы наподобие «Сто лет не виделись!» или «Как мы рады!».

В восемнадцать тридцать уже все гости заняли свои места (все, кроме счастливой пары – Владимира Ивановича с Галиной Калериной), с жадностью глядя на закуски с бутылками – глядя, но не решаясь пока взять в руки столовые предметы и приступить к полнейшему и абсолютному уничтожению угощения. Да и с первым тостом некоторое время все никак не могли определиться. Это и понятно! За что, за кого пить? За обойденное вниманием рождение Арины, за возвращение Метелкина из армии, за Зинаиду Матвеевну и ее уход на пенсию, а может быть, за Геню с Ириной Стекловой? Народ сидел в нерешительности – все были как-то скованы и напряжены. Пока...