Юность под залог

Она остановилась возле премиленького трехэтажного здания, что занимало тогда представительство одной из кавказских республик, выкрашенного в нежный зелено-голубой цвет, открыла дубовую дверь, с удовольствием прошлась, утопая каблуками, по пушистому узорчатому ковру...

– Вы к кому? Прекрасный девущк? – спросил ее вахтер – низенький старикан с черными глазами.

– Я пришла устраиваться на работу. Я к Зухрабу Маронову.

– О, Зухраб Фазиливича сейчас неть. Ты к заму иди. По коридор налево, – сказал он и, аппетитно причмокнув губами, восторженно воскликнул: – Ах! Какой красивый девущк! Роза, а не девущк! Э?

Аврора зашла в приемную – там женщина лет сорока восьми с отросшей стрижкой отчаянно и увлеченно печатала на электрической машинке. Она самозабвенно колотила двумя указательными пальцами по клавишам, то и дело резко вскидывая руки к ушам. Голова ее, казалось, существовала отдельно от тела – она тряслась, ритмично дергалась и вдохновенно откидывалась, как у профессионального пианиста, исполняющего Патетическую сонату Бетховена.

– Здравствуйте! – поприветствовала секретаршу Аврора, но та снова встряхнула головой и сосредоточенно забарабанила. – Я на работу пришла устраиваться! – прокричала наша героиня что было сил.

– А? Что? Господи ты боже мой! – испуганно подпрыгнула «пианистка». – Так же от страха можно умереть! По какому вопросу?

– Я говорю, пришла на работу устраиваться, – повторила Аврора.

– А нам никто не нужен!

– Я от Фазиля Маронова, – робко сказала Метелкина – ей отчего-то вдруг стало очень стыдно.

– А-а, – уважительно протянула секретарша, – тогда проходите к заму. Сейчас, я только предупрежу его. – И она, нажав на черную кнопку, проговорила: – Эмин Ибн Хосе Заде?!

– Да-да, я слушаю вас, Вера Федоровна!

– К вам тут девушка от Фазиля Маронова. Пускать?

– Конечно, конечно!

– Проходите, – молвила Вера Федоровна и вернулась к терзанию пишущей машинки.

Аврора зашла в кабинет... Да, он сильно отличался от кабинета Дуева. Все здесь было по-иному, с восточной роскошью – ковры, полумрак, узорчатые багровые портьеры на окнах... Даже посуда на длинном столе красного дерева была необыкновенной – грушевидные чашки в серебряных подстаканниках, расписные пиалы, сухофрукты на огромных серебряных блюдах...

– Проходите. Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь, присаживайтесь! – суетился гостеприимный хозяин столь экзотического кабинета. Он подскочил к Авроре и, встав метрах в двух от нее, буквально остолбенел.

– Здравствуйте, спасибо. Я пришла на работу устраиваться. Вот письмо... – Аврора удивленно смотрела на заместителя Зухраба Маронова. Это был человек небольшого роста – чуть повыше ее, средней комплекции – не сказать чтоб худой, но и не толстый, в темно-синем костюме-тройке, смуглый, лысый (в скобках замечу, что блестящая лысина совсем не портила зама постоянного представителя. Согласитесь, ведь бывают на свете мужчины, которым идет лысина: придает им значительности, внушительности, ума, я бы даже сказала. Если б у него была густая шевелюра, Эмин Ибн Хосе Заде выглядел бы если не смешно, то уж нелепо точно, уверяю вас, холеный), лет сорока, от силы сорока пяти. Аврора учуяла приятный запах заморского мужского одеколона, исходивший от заместителя Маронова, который в наши дни, несомненно, назвали бы дорогим парфюмом, тогда же наша героиня дала этому одеколону четкое и понятное определение – фирменный.

И вот этот мужчина, занимающий довольно солидную должность, решающий серьезные вопросы, растерялся, как мальчишка, увидев Аврору. Он не меньше пяти минут стоял, завороженно впившись в нее своими прекрасными глазами, напоминающими черные оливки в консервированной банке. У Эмина Ибн Хосе были поистине удивительные глаза – блестящие, светящиеся, живые... Хотя нет, сказать просто: «У него были живые глаза» – значит ничего не сказать. В них, в очах заместителя посла, содержалась такая сильная жажда жизни, такой интерес ко всему, к каждой мелочи – к преждевременно упавшему с дерева пожелтелому листу, к луже под ногами неправильной формы, к хмурому небу, а также к небу безоблачному и залитому солнцем, какой бывает, пожалуй, только у детей, когда они начинают познавать окружающий мир.

Сейчас, с удивлением, обожанием, упоением глядя на прекрасную незнакомку, посланную ему, безусловно, самим Аллахом, Эмин Ибн Хосе воспомнил кое-что, и это, вспыхнув ярким огнем, затмило все мысли в его голове.