Юность под залог

Воспоминание относилось к далекому прошлому. К тому времени, когда Эмину было восемнадцать лет, когда он жил в ауле, в горах, спустя два года после женитьбы на Эсфихаль. Ах, до чего хороша, до чего смела была его Эсфихаль! Ее любимым занятием было раскачиваться на тарзанке над горным, бездонным обрывом... Однажды непрочная, перетертая в нескольких местах веревка лопнула, и жену Эмина поглотила ненасытная беспощадная пропасть. Долго тосковал Эмин по любимой супруге, десять лет он хранил ей верность, после чего, конечно же, женился, но без любви, поскольку ни разу за всю свою жизнь не видел ни одной хоть мало-мальски похожей на Эсфихаль девицы. Не видел... До того момента, пока прекрасная незнакомка не вошла в его кабинет.

Эмину вдруг почудилось, что его дорогая жена все эти годы покоилась в объятиях Морфея на дне той пропасти, подобно Спящей красавице, и только теперь проснулась и пришла к нему. Иными словами, Аврора была точной копией погибшей много лет назад красавицы жены Эмина Ибн Хосе, которую он любил больше жизни.

– Что вы говорите? Я... как-то... не расслышал... – Зампред взял себя в руки, собрался с духом и заговорил со своей Эсфихаль так, будто совсем ее не знает, будто у них нет общего сына Рафаэля.

Аврора представилась, снова повторила, что пришла устраиваться на работу, передала рекомендательное письмо Фазиля Маронова и предупредила, что ничего не умеет, кроме как шить, поскольку окончила швейное училище.

– О! Не волнуйтесь, не волнуйтесь! Всему научитесь! Отправим вас на курсы стенографии! Только оставайтесь, оставайтесь, оставайтесь! – возбужденно уговаривал ее заместитель посла.

И тут Аврора почувствовала в этом человеке нечто, что не объяснить словами, – нечто судьбоносное, что ли, бесспорно притягательное и роковое.

«И с той минуты в моей жизни начался новый виток, новый отсчет, новый этап – как хотите», – отбарабанила Аврора Владимировна Дроздомётова и рассеянно посмотрела на фотографию в рамочке, где они с Ариной стоят на фоне ...ского монастыря.

– Жаль, конечно, что второй роман не завершился моей очередной свадьбой, – рассуждала она вслух. – Может, не слишком достойно закруглять его разводом с собственным мужем... И все-таки, несмотря ни на что, история-то эта с хорошим концом! Ну и что же, что я развелась с Метелкиным?! Разве это главное? Нет! Тогда что главное? – спросила она у улыбающейся на фото Арины. – Главное, что, расставшись с ним, я обрела счастье! Итак, я была совершенно счастлива, а впереди меня ждали... – И Дроздомётова принялась загибать пальцы, чтобы не запутаться в тех радостях, что маячили в ее дальнейшей судьбе. – Новая любовь, много любви, интересных людей, новая работа, новая квартира. Да что там говорить! Новая жизнь! И свобода! – воскликнула она и, посмотрев в окно, удивленно воскликнула: – Батюшки мои! Осень на дворе! А я и не заметила!

Действительно, за собственным жизнеописанием, добровольным затворничеством Аврора Владимировна не обратила внимания, как листья давно отзеленели, как зарядили дожди, как похолодало на улице...

– Какое хоть сегодня число? – И она посмотрела в календарь, на котором во всей красе был представлен месяц июль, то есть время, когда наша героиня написала первые строки второго тома своих мемуаров.

Нет, она, естественно, общалась по телефону в течение этих трех месяцев и с дочерью, и с мужем – Сергеем Григорьевичем Дроздомётовым, который пунктуально, раз в неделю, звонил ей из поселка городского типа, что неподалеку от деревни Кочаново, и со знакомыми. Только вот беда! Наша героиня, вовлеченная в творческий литературный процесс, не воспринимала и половину того, что все они пытались до нее донести.

Теперь же она с беспокойством набирала номер своей приятельницы Вероники Александровны Бубышевой. Той самой глубоко несчастной женщины, основным занятием которой было перекатываться в кровати с одного бока на другой, засыпать под орущий телевизор, поглощать шоколадки в неконтролируемых количествах и горе которой было зарыто в далеком 1992 году, когда от нее ушел любимый муж Ларион.

– Але, – басом проговорила Бубышева.

– Ника! Это я, здравствуй, как ты?

– Как? Никак. Все плачу. Ларион обещал позвонить вчера вечером, да так и не позвонил, – уныло проговорила она и вдруг воскликнула: – Врет все время! А почему? – И она захлюпала в трубку.

– Ну перестань, перестань! Никуля! Господи, и зачем он тебе нужен?

– Он все карты мне опять перепутал. Хотела сегодня поехать в институт красоты усы удалить – уж договорилась, записалась, а теперь не знаю, что делать: его звонка ждать или на эпиляцию ехать! – в сердцах воскликнула Бубышева.

– А зачем тебе усы-то удалять? Ведь это ж опасно! Они после твоей эпиляции могут так попереть, что ничем не остановишь!

– Что, прикажешь мне как Буденному ходить!

– Ну ладно, это твое дело! Я все никак не спрошу тебя! Помнишь, ты липосакцию передней брюшной стенки делала?

– Ну.

– И как?