Юность подарит первые шрамы

Никки все еще держала Эл за горло, прижав к стене. Та покраснела, зажмурила глаза от боли и кряхтела, пытаясь вырваться. И ей бы удалось отпихнуть от себя Никки, если бы на подмогу к последней вовремя не подоспели Джел и Калли, что с нечеловеческой силой вцепились в тело их общего врага и с нетерпением ждали какой-нибудь реакции от Дианы, что продолжала стоять в стороне, наблюдая за происходящим опустошенным взглядом.

– Отпустите ее, – вдруг сказала Диана.

Никки вопросительно уставилась на Брандт, затем на Калли и Джел, что тоже были ошарашены резкой сменой настроения их «вожака». Все же слово Дианы для них – закон, поэтому они повиновались ей. Элеттра многозначительно взглянула на Диану, держась дрожащими руками за окованное болью горло, и после покинула комнату.

– Она до сих пор обвиняет нас в клевете. Уму непостижимо! – высказалась Калли, находясь во власти ярости.

– Только странно… – задумалась Джел. – Элетт-ра так легко призналась в том, что сдала Диану и Джераба. А что, если…

– Никаких «если»! – прервала Никки размышления Джел. – Эта хитрая ублюдина пытается запудрить нам мозги, вот и все! Очень умно, не находите? Прикинулась жертвой и еще больше нагадила. Ха, я ее недооценивала…

Диана все молчала и внимательно слушала своих подруг, одновременно вспоминая минувший разговор с Кинг.

Что-то странное заметила Никки во взгляде Дианы. И это «что-то» заставило ее здорово напрячься.

– Диана, ты что, поверила ей?

Часть 7 Грех

Глава 40

То, что происходило в душе Никки, без преувеличения можно было сравнить с болью человека, оплакивающего близкого родственника. При этом Никки всегда улыбалась в компании своих подруг и одноклассниц, никто и подумать не мог, что у этой яркой, острой на язык блондинки в душе и голове творится страшное. За смехом не слышно, как стонет душа. Однако когда Никки оставалась одна, она тут же сбрасывала маску веселой девицы и предавалась своему отчаянию.

В очередной выходной Никки сидела на бархатной софе в самой просторной гостиной своего роскошного особняка и опорожняла бутылку вина, думая о том, во что она собственными руками превратила свою жизнь, и как ей быть дальше. Как всегда, она была одинока. Леда осталась в Мэфе, Клара гуляла с подругами, мать с новоиспеченным отчимом тоже где-то пропадали.

Но вдруг ее покой нарушили чьи-то шаги за спиной. Никки обернулась на шум и увидела приближающегося к ней Гаспара. Тот подошел к столу, взял полупустую бутылку вина, оценивающим взглядом посмотрел на этикетку и сказал:

– «Шато Марго»… Хороший выбор. Могу угоститься?

– Делай что хочешь, – ответила Никки, не глядя на него.

Несколько минут потребовалось Гаспару, чтобы дойти до кухни за бокалом, вернуться и налить себе немного вина. Он опустошил бокал и продолжил стоять возле софы, глядя на Никки.

– Что еще? – раздраженно спросила Никки.

– Позволь скрасить твое одиночество, – сказал Гаспар, опускаясь на софу.

– А разве ты не должен сейчас лежать в ногах у Кармэл?

– Твоя матушка отлучилась по делам.

Никки, как всегда в присутствии кого-либо, пыталась замаскировать свое истинное состояние ухмылкой, отчужденным взглядом, бодрым голосом, но Гаспар не попался. Он тут же понял, что она притворяется, и поэтому прямо спросил:

– Ты расстроена?

– …Я раздавлена, – ухмыляясь, ответила Никки.

– Кто посмел обидеть тебя?

– Я…

– Понимаю. Я тоже часто бываю недобр к себе.

– Что подтверждают твои плотские утехи с моей матушкой.

– Ну нет, с Кармэл у меня все по-настоящему.

– Да неужели?

– Серьезно тебе говорю. Я люблю роковых женщин, а Кармэл как раз такая.

– Роковая женщина – это та, что может подчинить себе любого? Натворить бед, при этом наслаждаясь этим?

– И не теряя очарования и притягательности, – с восторгом добавил Гаспар.

– Вот удивительно… Значит, я не похожа на Кармэл. Я не умею очаровывать, да и притягательности во мне ноль.

– Вот с этим я бы поспорил.

– Я впервые по-настоящему влюбилась. И поначалу мне нравилось это чувство… Я парила над землей, радовалась неизвестно чему, готова была обнять весь мир – настолько я была счастлива. Но…

– Но он отверг тебя, – договорил Гаспар, взглянув на Никки с сочувствием.

– Да. И теперь я боюсь снова влюбиться. – В этот момент Никки вспомнила об Элае, с которым она теперь проводила каждые выходные. – Не хочу… Это ужасное, уязвимое состояние души. Человек становится таким жалким! А ему кажется, что он счастлив. Я… думала только о нем, жила только ради него. Представляешь, как это страшно? Жить ради кого-то! Раньше я жила ради себя, только ради своего удовольствия. И еще я столько зла причинила другим людям из-за него…

– Прям уж зла?

– Гаспар, поверь мне на слово. Ко всему прочему, я оттолкнула от себя дорогих мне людей. Джел… Рокси. И совсем скоро я потеряю самого главного человека в моей жизни, – тут Никки уже не могла сдерживать себя и заплакала.

– Но ведь никогда не поздно раскаяться? Ты можешь все изменить.

– То, что я сделала, нельзя забыть. И простить такое невозможно.