Юность разбойника

Он попросил у Ергуша свечку, подошел к могиле Рыжика, преклонил колено, перекрестился. Зажег свечку от его свечи и отошел. Толстощекая женщина недобро взглянула на Ергуша через плечо. Палё шел, заслоняя огонек ладонью, чтоб не задуло; он не видел, куда ступает, спотыкался. Ергуш подхватил его под руку и повел на старое кладбище.

Там, на забытых, провалившихся могилах, не было ни одного огонька. Только под старым большим, полусгнившим крестом, посередине пустынного сада мертвых, мерцало маленькое пламя в красной чаше. В чаше налито чистое масло, и в нем плавал фитилек, пропущенный через пробочный кружочек.

— Вот здесь, — проговорил Ергуш, подводя Палё к ограде. — Дядя Кошалькуля говорили, отец у меня сильный был. Увел он бычка, а товарищи его и убили… Ты бы мог убить товарища?

Палё остановился, повернулся к Ергушу; пламя свечи озаряло обоих.

— Нет! — горячо проговорил Палё и рукой ударил себя в грудь. — Честное слово, не мог бы!

Укрепили свечу на могильном холме, легли на траву. Мечтали, разговаривали, пока горел огонек. Зашла речь и о комедиантах, которые приехали к ним в деревню и показывают крошечных человечков, а человечки те умеют ходить и разговаривать. Вот чудо! За два крейцера пускают в корчму. И можешь смотреть весь вечер. Завтра воскресенье, хорошо бы глянуть хоть глазком…

— Попрошусь у мамки, — сказал Ергуш. — Пойдем вместе!

Свеча догорела, мальчики пошли прочь. Глаза, ослепленные светом, ничего не различали, ноги проваливались в ямы, спотыкались. Приходилось держаться друг за друга.

Прекрасен вечер дня Всех святых. Так хорошо на душе; ни грустно, ни весело, только тихо так и покойно…

ОБМАН

Вечером следующего дня у корчмы теснилось множество детей: и маленьких, и подростков, и мальчиков, и девочек. Ергуш и Палё Стеранка, зажав в кулаке по два крейцера, пробирались к двери в потоке весело перекрикивающихся шмыгающих малышей. В дверях стоял комедиант — высокий, плечистый мужчина с усами и бородой, похожей на козлиную. Он протягивал руку; деньги надо было класть ему на ладонь.

— Давайте деньги! Деньги, деньги! — выкрикивал он басом. — Без денег не пущу и попа!

Палё с Ергушем уселись на переднюю лавку. Перед ними было белое полотно, натянутое на перекладину. А за ним… бог его знает, что такое за ним скрывается.

Корчма полна детей. Щебечут, хихикают, шумят, как ручей по камушкам. А вон и Зузка Кошалькуля с Густо Красавчиком; ишь как к нему подлизывается! Так и хочет в глаза вскочить, бесстыдная! На Ергуша только глянула искоса и сейчас же отвернулась, никакого внимания… А Густо Красавчика прямо глазами ест. Ну ладно же, попросишь у меня что-нибудь рассказать!.. Какая-то странная горечь охватила Ергуша, необычайное что-то творилось с ним. Посмотрел на белое полотно, а оно пустое, ничего на нем нет. Молчал Ергуш, скривил лицо, будто от боли.

Палё заметил: девчонка-изменница мучает Ергуша. Он нагнулся к другу и сказал:

— Неверная она, блоха лохматая! Нечего смотреть на нее. Но пусть знает: на рождество не пойдем петь ей колядки и на пасху ее не окропим!

Ергуш молча головой кивнул. Решил не оглядываться больше на изменницу Зузку.

Когда все дети вошли, комедиант запер двери и зашел за полотняную перегородку. Стал там лампу зажигать, возиться. Вечер наступал, в корчме было полутемно. Дети нетерпеливо ерзали на лавках, стучали ногами.

Вдруг зазвенел колокольчик — конечно, за перегородкой. Дети притихли, стали смотреть с любопытством.

Из-за верхнего края перегородки выглянул крошечный человечек в красной одежде, в диковинной шапочке. Он поклонился и заговорил тоненьким, веселым голоском:

— Добрый вечер, пареньки и девчушки! Сейчас вы увидите, как черт приходил за старой бабой, а она не желала умирать. Сидите тихо и слушайте! Все, что увидите здесь, случилось на самом деле…

Детей пробрала дрожь, мороз пробежал по спинам. Человечек спрятался, и началось действие.

Жила-была старуха, и не хотела она помирать. Вот пришел за ней черт, с рогами, с предлинным языком. А вилы у него были такие, какими у Будачей навоз выгребают.

Старуха испугалась черта, спряталась в бочку с медом, оттуда — шасть в перину и выскочила вся облепленная пухом!

Черт охнул, перепугался и убежал. Потом пришел к старухе тот самый человечек, который обращался к публике перед началом. И сказал, что спасет старуху, так как узнал, что идет за нею сама Смерть.

Смерть — страшный скелет в белом саване, с большой косой на плече — действительно пришла. Человечек преградил ей дорогу, она коснулась его рукой. Человечек отскочил в сторону и крикнул:

— Ай, саван щекочет меня!

И тут-то Ергуш обнаружил неслыханный обман. Он заметил на полотне тени от рук, которые держали человечка и Смерть и приводили их в движение! Порой мелькала за полотном голова комедианта, и похоже было, что это он говорит на разные голоса; за человечка, за старуху, за черта и за костлявую Смерть. И все эти фигуры вовсе не живые, а, наверное, просто деревянные куклы…

Ергуш вскочил на лавку и крикнул:

— Обманщики! Они это руками делают! Давайте деньги назад!