Юность Розы

Итак, старания Чарли пропали даром, отчего он был несколько не в духе. Однако и он забыл обо всем на свете и загляделся на Фиби, когда та начала петь.

Все были поражены. Два года заграничной жизни, употребленные на усовершенствование таланта, сотворили чудо. Прекрасный голос, прежде весело раздававшийся над кастрюлями и горшками, теперь разнесся по комнате нежной мелодичной волной и произвел чрезвычайно сильное впечатление на слушателей. Роза сияла от гордости, аккомпанируя подруге. Фиби же оказалась в своем собственном мире, где нет места для грустных мыслей о приюте или кухне, о ее невежестве или одиночестве, в том мире, где она могла быть сама собой и властвовать над другими, благодаря волшебной силе таланта.

Да, Фиби была теперь сама собой, и эта перемена обнаружилась при первой же взятой ею ноте. Исчезла застенчивая и молчаливая хорошенькая девушка. Вместо нее у рояля стояла блестящая женщина, полная жизни и неповторимо талантливая. Сложив руки, она устремила взор вдаль, а песня лилась из нее так легко и свободно, словно к солнцу воспарил жаворонок.

— Право, Алек, вот голос, который способен покорить не одно мужское сердце, — проговорил дядя Мэк, вытирая слезы, выступившие на глазах во время пения трогательной баллады, которая никогда не состарится.

— Так оно и будет, — ответил доктор Алек с восторгом.

— Так оно и есть, — прибавил Арчи про себя, и был прав, ибо в эту минуту он полюбил Фиби. В четверть десятого он считал ее прелестной молодой особой; через пять минут она была для него самой очаровательной женщиной, которую он когда-либо видел; еще пять минут — и она превратилась в ангела, пение которого пленило его душу. В половине десятого он был уже погибшим человеком, плывущим по прекрасному морю к тому божественному острову Любви, куда обыкновенно пристают влюбленные.

Серьезный и деловой Арчи внезапно обнаружил столько романтики в глубине своего сердца, прежде всегда послушного и трезвого, что сам был поражен. Он еще не мог осознать, что случилось, и сидел в каком-то оцепенении, не видя и не слыша ничего, кроме Фиби.

Между тем ничего не подозревавший предмет его обожания скромно принимал восторженные похвалы, считая их неполными, потому что мистер Арчи так и не произнес ни слова.

Такова была одна неожиданность этого вечера. Другая же заключалась в том, что Мэк сказал Розе комплимент, до такой степени странный, что произвел ошеломляющее впечатление, хотя и был услышан только ею.

Все разошлись, только в кабинете дядя Мэк-старший обсуждал с доктором Алеком какие-то дела. Тетушка Изобилие пересчитывала чайные ложки в столовой, Фиби, как раньше, помогала ей. Мэк и Роза остались в гостиной одни. Он в задумчивости стоял, опершись о камин, а Роза сидела, откинувшись в низком кресле, и в молчании смотрела на огонь. Она устала и наслаждалась тишиной, Мэк тоже не хотел ее нарушать.

Вскоре Роза почувствовала, что кузен пристально смотрит на нее сквозь очки, и, не меняя позы, обратилась к нему с улыбкой:

— Вы смотрите так глубокомысленно, как филин. Хотела бы я знать, о чем это вы думаете?

— О вас, кузина.

— Надеюсь, что-нибудь хорошее?

— Я думаю о том, что Ли Хант[2] был прав, сказав, что «девушка есть самое прелестное существо, какое только создал Бог».

— Почему, Мэк? — Роза выпрямилась от изумления — так неожиданно было услышать это замечание от философа.

Очевидно, заинтересованный своим новым открытием, Мэк безмятежно продолжал:

— Знаете, мне кажется, что я никогда до сих пор не видел настоящей девушки или не имел понятия о том, какие они милые создания. И я думаю, Роза, что вы самый прекрасный экземпляр.

— О нет, только не я! Я всего лишь здорова и счастлива. Может быть, благополучное возвращение домой делает меня привлекательней, чем обычно, но красавицей я кажусь только дяде Алеку.

— Здорова и счастлива, — повторил Мэк, как будто пробуя слова на вкус. — Большинство девушек болезненны или глупы, насколько мне известно, поэтому я так поражен вами.

— Из всех чудаков вы самый большой чудак! Вы и в самом деле не любите и не замечаете девушек? — Розу явно забавляла новая странность ученого кузена.

— Я наблюдал только два сорта девиц: шумных и тихих. Я предпочитаю последних, но, в общем, обращаю на них столько же внимания, сколько на мух, если они мне не докучают, иначе все время хочется их смахнуть. Но поскольку сделать этого нельзя, я от них просто прячусь.

Роза откинулась на спинку кресла и хохотала до слез — так забавно было слушать Мэка, который при последних словах понизил голос до доверительного шепота, и видеть его улыбку, представляя, как он отделывался от своих мучительниц.

— Чему же вы смеетесь? Это факт, уверяю вас. Например, Чарли любит этих существ, и они портят его; Стив, конечно, во всем ему подражает. Арчи им терпеливо потакает, когда не может отделаться. Что же до меня, я стараюсь не попадаться им на глаза, а если уж попался — завожу разговор о науках или о древних языках, тогда они сами разбегаются. А вот сегодня, похоже, мне встретилась умная девушка, значит, все пойдет отлично.