Юность знаменитых людей

Таково было детство Паскаля, который, разгадав геометрию, занялся затем физикой и сделал в этой науке многие важные открытия. Его исследование о тяжести воздуха было одним из первых между ними; кроме того Паскаль является изобретателем барометра. Ему приписывают также мысль изобретения тачки, которая ныне вошла во всеобщее употребление. Впоследствии из сферы чисто научной Паскаль перешел к литературе, философии, где вскоре прославился двумя сочинениями, которые считаются произведениями образцовыми в своем роде; это «Провинциальные письма» и «Мысли».

^{Паскаль.}

В эпоху основания Политехнической школы, т. е. в 1794 году, математику читал знаменитый ученый Лагранж.

Желая принести своим преподаванием, как можно больше пользы своим слушателям, этот образцовый профессор объявил, открывая свой курс, что всякий, кто встретит в его лекциях повод к возражению или пожелает разъяснить какое-нибудь недоумение, может письменно обращаться к нему со своими замечаниями, на которые он будет отвечать в следующую лекцию.

Некоторое время все шло по принятому порядку: кое-кто из слушателей посылал профессору свои заметки, требующие объяснения или выражающие сомнение относительно того или другого вопроса, и так-как каждая из этих заметок должна была иметь подпись, то Лагранж получил возможность довольно точно судить о способностях и прилежании тех слушателей, которые к нему обращались.

Но однажды среди заметок, посланных к профессору, оказалось такая, которая обнаруживала в авторе весьма замечательные способности. В ней заключалась не просьба о разъяснении, как в большинстве других, но ясное, остроумное теоретическое изложение, развивавшее одно из основных начал, высказанных Лагранжем на его последних лекциях. Во всяком случае профессор не мог эту заметку приписать кому-либо из своих слушателей, так как тот, кто написал ее, воздержался от подписи. Лагранж должен был ограничиться выражением перед всеми слушателями высоких похвал своему анонимному корреспонденту, которого он просил вместе с тем объявить свое имя. Но несмотря на лестное предложение, которое могло бы победить скромность автора, последний продолжал скрываться.

Спустя несколько дней новая заметка анонима, столь же замечательная, как и первая, и опять настояния профессора, чтобы автор объявил свое имя. Но ответа нет.

На следующей неделе — третье послание, обнаруживающее еще больший талант в авторе, продолжающем скрывать свое имя.

— Зачем прячется тот, кто пишет эти письма? — воскликнул на этот раз Лагранж, — зачем не объявляет он своего имени? Это серьезная ошибка с его стороны, потому что мы живем в такое время, когда Франция нуждается в конкуренции великих умов, и если я желаю знать своего тайного корреспондента, то только для того, чтоб с радостью приветствовать в нем одного из будущих научных светил нашего отечества.

В более лестных выражениях трудно было отозваться о незнакомце; но все-таки никто в аудитории не заявлял своего права на честь, оказанную профессором автору заметок. Воспитанники, удивленные не менее чем и сам профессор, передавали один другому анонимную рукопись, надеясь в своей среде узнать по почерку того, который соединял в себе такие блестящие познания с такою беспримерною скромностью. Пока слушатели были заняты рассматриванием рукописи, Лагранж произнес:

— Я мог бы предположить в данном случае мистификацию или лучше сказать остроумную шутку со стороны одного из наших наиболее выдающихся математиков, если бы заметки, которые я получал, не касались именно предметов, которых и я касаюсь на моих лекциях: следовательно я убежден, что автор их принадлежит к числу моих слушателей. Но что ни предполагал и ни говорил Лагранж, каковы бы ни были догадки, на которые рукопись навела учеников Политехнической школы, тайна оставалась непроницаемою.

Когда кончилась лекция и профессор, еще больше прежнего заинтересованный, выходил из аудитории, к нему подошел один из учеников, объясняя с сконфуженным видом, что он, как ему по крайней мере мере кажется, мог бы разрешить недоразумение.

— Это вы? — спросил с живостью профессор, объясняя избытком скромности смущение молодого человека.

— Нет, это не я.

— Так кто же из ваших товарищей?

— Это и не из моих товарищей…

— А! Я был уверен, что это пишет посторонний. Но…

— Извините, — скромно заметил ученик, вы только что высказывали противоположное мнение, если только память не изменяет мне, а именно, что это должен быть непременно один из ваших слушателей.

— Это правда… Я, кажется, теряю голову… Но назовите же мне того замечательного ученого, который…

— Но это и не ученый…

— Во всяком случае это…

— Но это не мужчина.

— Кто же это наконец?

— Молодая девушка восемнадцати лет, Софи Жермен, дочь одного из народных представителей.

Профессор был крайне изумлен и спросил, каким образом этой девушке могли быть известны его лекции. Молодой человек объяснил, что он очень дружен с ее семейством, видится с нею ежедневно и неоднократно давал ей свои записки, вовсе не подозревая цели, с которой она интересуется ими.