Юные годы медбрата Паровозова

Но почему мне так горько и тоскливо? Это неправильно, должно быть совсем по-другому. Ведь казалось, что, когда я осуществлю свою мечту, мое поступление все изменит. Прежде всего меня самого. Я сломаю рога своему Минотавру, стану веселым, довольным, уверенным в себе. Верил, что-то сразу произойдет, ангел ко мне с небес спустится, какой-нибудь шестикрылый серафим. Горизонт озарится радужными огнями, душа будет петь. Но ничего подобного почему-то нет. Только смертельная усталость и обида.

И что им стоило принять меня семь лет назад!

Hic et nunc [5]

Если идти от угла Большой Никитской и Моховой в сторону Тверской, то, не доходя до гостиницы “Националь”, будет поворот налево во двор.

Пройдя здание геолого-разведочного института, нужно повернуть направо и продолжать движение, пока не упрешься в крыльцо здания из темно-красного кирпича. Это знаменитая анатомичка Первого медицинского. Раньше здесь принимали документы у абитуриентов, причем происходило все в большом секционном зале и в ряде случаев прямо за секционными столами. Тут же проводились вступительные экзамены. Я еще застал то время. Но в дальнейшем, после ремонта Санитарно-гигиенического корпуса на задворках ректората, все действо переместилось на Большую Пироговскую. А в анатомичке стали вывешивать только дубликат списка поступивших, но уже разбитый на вновь сформированные группы.

Свою фамилию я обнаружил почти сразу. В двадцать второй группе второго лечебного факультета. Мой порядковый номер в группе обозначался цифрой семь.

Пора было ехать на дежурство, я хоть и отпросился, но совесть тоже надо иметь.

Было весело и шумно, такое впечатление, что меня решила поздравить вся больница. Люди все подходили, пожимали руку, хлопали по плечу. Некоторые говорили:

– Ну наконец, а то ты уже всех достал, Леша Паровозов!

А мне только и оставалось, что смеяться и отвечать:

– А уж как я себя достал, вы даже представить не можете!

И это было чистой правдой.

Впереди ждал недельный отпуск, который я выклянчил, поедем в Пущино, где нас ждет Рома. Будем ходить, гулять, грибы собирать.

Потом нужно будет книжки в библиотеке получить, тетрадки купить. Халат приличный найти. Но все это приятные хлопоты. Ведь я теперь учиться буду. Хотя я так уже отвык от учебы, вдруг возьмут меня да и выпрут сразу, не дожидаясь первой сессии, за тупость.

Работу в реанимации я решил не бросать. Оставлю себе несколько дежурств. На полставочки. Ну или чуть больше. Во-первых, нужно семью кормить, а во-вторых, чтобы навык не растерять. А что полы опять придется мыть – подумаешь, ерунда. Может, у меня хобби такое? Буду, словно Гарун аль-Рашид, переодеваться в платье простого дервиша, хватать ведро, швабру, что уж тут особенного? Хотя учиться на дневном отделении и пахать сутками и ночами в реанимации будет непросто, но я и не такое выдерживал. Главное – не объективные трудности, а настроение.

Настроение было отличное.

Только в самом потаенном уголке души все еще ржавым гвоздем сидела досада. Так бывает, когда совершается что-то очень важное и большое, но происходит это как-то буднично, с опозданием, словно долгожданный яркий подарок, о котором мечтает ребенок, он получает случайно уже зрелым человеком.

Но все это ерунда, видимо, я просто пессимист. Нужно действительно съездить отдохнуть, поваляться на песочке, покупаться в Оке, походить по лесам. И побольше с Ромой говорить. Он ведь совсем взрослым становится.

А в ординаторской, где мы все сидели, я, по традиции, забавлял народ своими любимыми байками – историями из жизни Тамары Царьковой, все ржали, как ненормальные.

Веселье закончилось, когда мы услышали звук сирены, а потом увидели и саму машину через окно. Она мчалась, завывая, с включенной мигалкой к нам по эстакаде на второй этаж. Обычно мигалку, не говоря уж о сирене, бригады “скорых” вырубают еще на подъезде к больнице. Наверняка салаги какие-нибудь едут.

– Ну что, Леша, – на бегу кто-то бросил мне в спину, – не разучился еще работать?

Я пожал плечами. Вроде не должен. Если и забыл, то уже все вспомнил.

За запертыми воротами гаража продолжала заходиться сирена, но что-то особенное появилось в ее звуке, заставив вздрогнуть. Это в унисон вступил Минотавр. Интересно, когда я отопру дверь, то впущу его или выпущу?

“Скорая” ворвалась в гараж и с визгом затормозила. Водитель выскочил за подкатом. Похоже, что-то из ряда вон. Вместе с фельдшером они вытащили носилки. Следом показался врач, он, не прерываясь, качал. Эти ребята точно не были салагами, я их бригаду хорошо знал.

На носилках лежала девушка. Она не отвечала на массаж, и это было совсем плохо. Знакомый вой знакомого чудовища подбирался все ближе. Я действительно все вспомнил, зря сомневаются. Самое важное – то, что здесь и сейчас. Остальное не имеет значения.

Минотавр выпрямился во весь свой огромный рост, нетерпеливо перебирая копытами. Нужно посмотреть ему прямо в глаза и сделать шаг вперед.

Москва,

2009.

Слова благодарности

Я благодарю всех, кто поддерживал меня во время работы над этой книгой: