Юные годы медбрата Паровозова

Несколько дней с утра до вечера – бесконечная монотонная бубниловка штампованных лозунгов по бумажке. Мне вообще кажется, что вреда коммунистам это зрелище принесло гораздо больше, чем пользы. Смотреть на высшее руководство страны с эстетической – да, впрочем, как и с любой другой – точки зрения было тяжело. Старики, выходящие к трибуне, кряхтели, шамкали, булькали, отхаркивались.

Все они мало того что обладали отвратительной дикцией, так еще и неимоверно коверкали русский язык. Так всегда говорило простонародье, чернь. Они даже любимые свои слова “коммунизм” и “социализм” не могли произнести правильно, а почему-то вставляли туда мягкий знак, видимо бессознательно смягчая то непоправимое, что несли эти понятия человечеству. Вдобавок у большинства наличествовало мягкое фрикативное “г”, южные распевы, оканье и диалекты на любой вкус.

Внешне они выглядели весьма впечатляюще. Особенно когда стояли и слушали свой партийный гимн. Именно слушали, потому как петь в таком возрасте из них никто был не в состоянии. Только вот на голодных и рабов, которых призывало встать это музыкально-поэтическое произведение, они не походили при всей фантазии. Щеки у большинства сползали по плечам, откормленные бока с трудом влезали в протокольные костюмы. А вот в то, что все они скопом заклеймены проклятьем, верилось охотно.

Они стояли, многие с явным трудом, слушали свой “Интернационал” с мелко трясущимися головами, смотрели перед собой слезящимися глазками, в которых едва теплилась мысль. Старость, даже дряхлость в стадии распада. А ведь они, эти старички, управляли половиной мира и постоянно угрожали уничтожением другой половине.

Мне эта сцена частенько представлялась торжественным завершающим актом в честь спуска на воду многопалубного корабля перед его отплытием в круиз к берегам Стикса.

Огромная трибуна с членами и кандидатами в члены Политбюро и правда чем-то напоминала круизный лайнер.

Да и другие передачи были хороши, одни названия чего стоили! “Коммунисты, вперед!”, “Ленинский университет миллионов”, “Коммунист и время”, “Люди трудовой славы”, “Братское содружество социалистических государств”.

А тут вдруг музыку стали заводить, какую мы раньше не слышали. Молодое поколение от этого приходило в трепет. Еще начали показывать сюжеты о западном мире. Там, оказывается, тоже люди живут, а не монстры, занятые только гонкой ядерных вооружений, как многие привыкли считать. Да и о нашей внутренней жизни старались говорить более правдиво, проблем не скрывая.

Но все, даже самые острые, репортажи того времени ни в коем случае не пытались оспорить правильность пути, по которому шло народонаселение. Коммунизм и социализм представлялись наивысшим благом для человечества, никто и не думал отрицать очевидные истины.

По телевидению, по радио, в печати начали выступать видные деятели, которые снисходительным тоном объясняли, что все наши беды происходят из-за того, что неверно, оказывается, мы прочитали Маркса и Ленина. Вот если бы четко следовать великолепной теории, то и великолепный результат не замедлил бы сказаться.

Все как-то вдруг забыли, что в мировой истории есть пример истового апологета марксизма-ленинизма. И на планете уже был однажды построен вожделенный коммунизм. Результат оказался впечатляющим. Причем сделали это не какие-то яркие ораторы-теоретики, не чудо-богатыри с маузерами, не комиссары в пыльных шлемах, а вполне заурядный, тихий, скромный, маленький человечек. Звали его Салот Сар.

Лирическое отступление № 3. Про то, как маленький Сар построил коммунизм в одной отдельно взятой стране

Королевство Камбоджа, сказочная страна буддистских монастырей, сапфиров, рубинов, черного янтаря и кхмеров – народа, что всегда славился кротким и добрым нравом. Спокойные, тихие люди, никогда не показывающие своего гнева, словно характером они сродни великой реке Меконг, неспешно протекающей с севера на юг.

Салот Сар родился через полтора года после смерти Ленина. Вспоминают, что рос он удивительно милым и послушным мальчиком. И хотя первые годы жизни будущего вождя прошли в деревне, он не считался простолюдином, его отец, говорят, был зажиточным крестьянином, торговавшим рисом. Сара отправили в столицу получать подобающее образование, когда ему еще не было и десяти. Для начала он некоторое время провел прислужником в одном из буддистских монастырей Пномпеня, проникаясь безграничной любовью и состраданием к любому живому существу.

Камбоджа тогда находилась под протекторатом Франции, поэтому через пару лет Сар поступил в католическую французскую школу. Буддистское смирение, помноженное на высочайший нравственный пример Христа, – что может быть лучше?

Годы шли своим чередом, Салот Сар окончил техническое училище и благодаря связям отправился за счет государства учиться на инженера-электронщика в Париж. Его двоюродная сестра была звездой местного балета и, кроме того, наложницей короля Сисовата Монивонга.