Юный техник, 2014 № 02

— Сам не знаю, как это у меня выходит. Наверно, побочное следствие преобразования мозга. Изменилась энергетика организма… Но слушай, что со мной было дальше. Конечно, согласие я дал. И тогда… Это было нечто неописуемое! Мое «я» раздвоилось, растроилось, многократно умножилось, и все новые сущности стали осмысливать мир одновременно с различных сторон. Я проник, казалось, во все первоэлементы материи, научился складывать кирпичики мироздания, а потому и проблема Инта показалась мне чрезвычайно простой. Возраст хозяина Линды, структура составляющих его ячеек, магнитное поле планеты, даже кривизна пространства в этой области галактики — факты и фактики укладывались в стройную логическую последовательность. До разгадки, казалось, рукой подать — и вдруг я словно уперся в стену! Данных было предостаточно, но проблема по-прежнему не решалась ни в какую…

Последовала пауза.

— Я пробыл на Линде почти сутки — пожалуй, самые насыщенные в моей жизни. Беседуя с Интом, погружался в глубины микромира и вычислял силы, движущие галактиками, решал вопросы, которыми человечество еще никогда не задавалось! Конечно, ему незнакомо понятие «дружба» — он признавал во мне лишь коллегу в решении определенных задач. Но, честное слово, прощаясь, я испытывал к Инту самую настоящую симпатию. И, разумеется, пообещал передать его призыв о помощи команде корабля. Ясно было, что, если даже всего несколько человек согласятся перестроить свой мозг, шансы Инта получить долгожданный ответ многократно возрастут.

— Ну и?.. — не вытерпел я.

Маркин сцепил пальцы и хрустнул ими.

— Понимаешь… В идеале все выглядело прекрасно. Но я как-то упустил из виду, что любое человеческое общество, даже такое крошечное, как экипаж корабля, подчиняется своим законам и правилам. И один из этих законов, едва ли не самый древний и неистребимый, — закон отторжения чужаков. Мне, «перестроенному», подобные атавизмы казались вздором. Но я ошибался.

Чтобы стать как все, мне пришлось долго тренироваться. А тогда… В общем, стоило мне выйти из стыковочного шлюза, как сработал один из этих побочных эффектов. Помнится, я внезапно полыхнул чем-то оранжевым. Помню лица ребят. Эти лица с выражением ужаса мне не забыть никогда. Я пробовал что-то объяснить. Бесполезно. Меня уже не считали своим. Ребята попятились, затем молча расступились, освобождая середину коридора.

Я вылез из скафандра и направился в каюту, чувствуя, как по спине скользят взгляды, и в каждом — не произнесенное вслух: «Чужой. чужой. чужой.»

Корабельный врач мучил меня несколько суток. Выявил и описал массу загадочных эффектов. Затем, перейдя к изучению психики, предложил целую кучу тестов. Наконец он заявил, что образ моего мышления совершенно сбивает его с толку. Мог бы выразиться проще — что я потенциально опасен.

Это напоминало приговор. Ребята со мной еще общались, но между нами стремительно росла стена отчуждения.

Маркин слез с генератора и стал прохаживаться по рубке.

— Между тем, — продолжал он, — капитан послал на Линду несколько роботов — одного за другим. Все они по возвращении несли какую-то чушь. Уж не знаю, что за эксперименты проводил с ними Инт, только этим он навредил самому себе — кэп окончательно уверился в том, что планета враждебна людям. В общем, не стоит удивляться, что впоследствии Линду закрыли.

На Земле меня сразу же передали в руки врачей. Они дружно набросились на добычу, проделали массу опытов, извели меня бесчисленными тестами, словно непременно решили доказать, что Освальд Маркин — шпион злобных галактических чудовищ. Я долго терпел эти дурацкие процедуры, но в конце концов взбунтовался. И меня все-таки отпустили, хотя с большой неохотой. Еще бы — феномен, на изучении которого можно сделать себе имя!

Что ж, первую победу я одержал, оставалось вернуть утраченное место в жизни. Я хотел летать. Но… Представляешь — десять лет хождения по инстанциям! Десять лет среди бюрократов, боящихся чихнуть не по инструкции! На любое мое обращение ответ был один: продолжай обследование, твоя дальнейшая судьба зависит от его результатов. В общем, я смертельно устал от этих попыток прошибить стену. Только одно меня и спасало.

— Вы пытались решить проблему Инта? — догадался я.

— Да! Все эти десять лет я ломал голову над тем, почему мой необычный знакомый обязательно должен погибнуть. Знал, что свидеться с Интом не придется, но занимался этим… из спортивного интереса, что ли. Обновленный мозг жадно требовал пищи! Конечно, и в нашей повседневной жизни хватает загадок. Но мне нужна была необыкновенная, колоссальная!

— Так вы… решили?

— Почти, — Маркин стрельнул профессиональным взглядом в правый нижний угол панели управления, где светился экранчик таймера. — Скоро переход. Готовься. Тебе помочь?

Я замотал головой и, развернувшись к приборам, стал снимать показания.