юПитерские дозволения быкам

Не будучи завсегдатаем подобных мест, Михаил скрепя сердце решил на время забыть про неудобство, ибо не только радость встречи со старым другом, но и его профессия репортера и те возможные сведения, которые он мог знать, вызывали в музейщике неподдельный интерес.

Сигаретный дым проникал глубоко в нос и раздражал чувствительные рецепторы, он поморщился с плохо скрываемым неудовольствием. Но от мыслей о дискомфорте его отвлекло совсем из ряда вон выходящее происшествие. То ли от обилия алкоголя в крови, то ли от токсического дыма, который душил легкие всех присутствующих, но моряк, этот закаленный в морских походах здоровяк вдруг зарыдал. Как не подобает мужчине его лет. А потом шарахнул со всей дури по столу, что от силушки богатырской подпрыгнули и расплескали свое нутро пивные кружки. Зрелище было жалкое, стекающее на штанины пиво добило эту картину упадка. Пока его никто не выводил вон, однако посетители стали сторониться, кто-то смотрел с сожалением.

Стенающий моряк был однако безутешен: «Какая карьера ему светила, ах, светлая голова, талантливый юноша, будущее науки, кормилец семьи…И вот черт дернул ввязаться в плохую компанию…Ну зачем, зачем студентам политика, оставить это дело, заниматься образованием…А теперь что? Что скажет отец, а безутешную мать кто пожалеет, эхх! Махнул рукой в сердцах и спрятал лицо от любопытных глаз».

Наши друзья как-то разговорились с ним и за кружечкой пенного он поведал о всех своих неприятностях, даже о которых вовсе и не спрашивали: такова широта русской души ,выложить всю подноготную первому встречному.

Оказалось, что в Петербургских университетах волнения (и как это наши герои пропустили такие немаловажные события), студенты становятся все более политизированными и борются не только за условия обучения, но и выставляют политические требования и все более выражают недовольство властью.

– Дурная голова ногам покоя не дает, – резюмировал моряк. Теперь ни карьеры, ни блестящего будущего, а лишь обуза на шее родителей. Вот дали ему на перевоспитание, а что он, старый моряк может дать молодежи, дисциплине он обучен, а вот как найти подход, да не спугнуть молодежь излишней строгостью он не знал и прятал бессилие в алкоголе.

Так проговорили они весь вечер и Михаил с Григорием честно пообещали справляться о судьбе исключенных студентов. На том и порешали.

ГЛАВА 3. Музейщик.

Он был не то, что нелюдим, скорее предпочитал нахождение среди материальных ценностей и вещей обществу людей. Он не был богат в широком понимании, но имел все, что хотел, вернее почти все. Ценнейший экспонат мог вот-вот уйти с молотка и отправиться в другой музей, в другую страну, навсегда перестав радовать глаз музейного смотрителя. Если бы не роскошная дама. О! Она была ему глубоко безразлична, но у нее было весьма притягательное для него свойство: она была весьма богата, и ей крайне надоел её старый, дряхлый муж, давно позабывший, что такое уделять внимание даме. Она кинула на Михаила кокетливый взгляд, он нехотя ответил.

Когда вспомнил о вот-вот выгорающем дельце, в глазах появился дьявольский огонек. Перерыв в торгах, поступают новые лоты.

–Пройдемте в парк?

–Пройдемте. Польщена.

Они почти не говорили, просто утаптывали осеннюю слякоть глубже в землю.

–А вы мне сразу приглянулись.

–Хмм. Вы мне тоже.

Смущенно улыбнувшись, – “Эта чаша, вы не сводили с неё глаз, я не могла не заметить”.

–Да пустяки, безделушка, просто приятная память о прабабке, хотел бы забрать предмет, да средств нет, оттого тоска.

–Я помогу, хотите? Я очень богата…вернее мой…не будем о нем.

–Как знаете, буду благодарен. Что нужно взамен?

–Совершенно ничего…это от чистого сердца…вы мне так…впрочем забудьте, вы ничем не будете обязаны, об этом не беспокойтесь.

***

От чаши исходило какое-то сияние. Нет, она не фосфорилась, но, будучи сделанной из металла (состав предстояло еще узнать), она не была холодна. Он смотрел на нее почему-то не включая свет, как будто хотел заглянуть в самое таинство, в её душу, если таковая имеется у вещей. Запаха особого она не имела, хотя лет ей немало и одному Богу известно, в чьих руках и в каких помещениях ей довелось побывать. Он ощупал поверхность, там были узоры, очертания еще не давали общей картины, но включать свет он упорно не желал. Беглый взгляд на торгах не прояснил картины, а теперь он был с ней наедине и изучал в приватной обстановке. Какие-то надписи…язык незнаком, хотя музейщик был знаком с парочкой мертвых языков.

Обстановку уединения нарушила внезапная молния, руку господина М поразило как будто электрическим током, хотя откуда? На улице тишайшая ночь, ни намека на грозу. Еще прикосновение – еще удар, уже сильнее, так, что слезы брызнули из глаз у этого несентиментального и стойкого человека.

–Что такое? – Врал он себе, прекрасно осознавая, что это и зачем происходит. Но обманывать себя так удобно, ведь тогда не придется признавать очевидное и еще более отдаляться от рода человеческого…

ГЛАВА 4. Чудские рассказы.