юПитерские дозволения быкам

ГЛАВА 9. Александро-Невская лавра.

Прошло сколько-то времени. Он не думал о проклятой чаше, просто запретил себе. Занимался, чем придется, ему было все равно. Пока в его жизнь снова не ворвался Александр Невский…

Мрачный по своей натуре, кроме своей страсти к коллекционированию, музейщик посещал частенько совсем странные места. Любил он прохаживаться по всякого рода местам покоя и упокоения, и вот в один осенний день решил сделать это в Александро-Невской лавре.

Соседство со священнослужителями действовало умиротворяюще. Скульптуры надгробий были просто великолепными, он получал эстетический экстаз. Сейчас, в наше время, не менее мрачные готы разделили бы его предпочтения.

На одном из надгробий внушающих размеров красовалась статуя девушки, склоненной в позе скорби с закрытым руками лицом. Несомненно он желал бы себе такую память после завершения жизненного пути, но вряд ли кто станет такое делать ради него. Просто некому.

Взгляд от статуи плавно перешел к надписи на латыни «non omnis moriar». И тут как вдруг память вернулась, все те месяцы пустого времяпрепровождения казались ему наваждением. Ведь он должен продолжать поиски, у него была цель, сломался он зря, навыдумывав себе мистификаций. Вспомнил он и слова цыганки об Александре, Святом князе – ведь это идеальная зацепка! Только рукописи о нем могут приоткрыть завесу тайны этого предмета.

Все свободные вечера отныне от проводил, перерывая всевозможные архивы, собирая по крупицам любую информацию, которая была довольно разрозненной. Как он пришел к нужному (не ложному ли?) следу чаши, он уже сам не помнит. Все смешалось в единую череду поисков: сны (а спал он тревожно и видел сны, которые на утро забывал) и явь. Но одним прекрасным днем он стал абсолютно уверен, куда должен пойти и где искать.

ГЛАВА 10. Очень странный пейзаж.

При подходе к заветному месту воздух становился все более и более спертым, как если дышать, накрыв лицо подушкой. Затем внезапно все прекратилось, как глоток свежего воздуха дышать стало невероятно легко, от этого даже закружилась голова и как будто от переизбытка кислорода показалось то ли явь, то ли видение.

В легкой туманной дымке, как бывает с утра, когда еще роса и солнце не встало, вырисовывалась следующая картина: среди хлама и сточных вод, от которых почему-то не исходило зловонье, на расхлябанной плохо сколоченной скамейке за накренившимся, побитым жизнью столом сидел человек. Такого бы можно было назвать маргиналом: лохмотья, рваные ботинки, лицо, которое пережило множество дорог и давно не видело воды, если бы не одна деталь – очень умный и проникновенный взгляд, а еще эта легкая, как будто извиняющаяся улыбка.

Человек поднял стеклянный сосуд, а в нем не то вишневая настойка, не то вино…нет, ну откуда у нищего может быть вино…разве что выкинули…хотя…кто выбрасывает вино?! Сделал жест «пью за ваше здоровье» и слегка прикоснулся, но не осушил полностью. Действо было больше похоже на ритуал, чем на распитие спиртного. Взгляд человека неопределенного возраста стал еще более грустным, когда Михаил двинулся прочь к своей заветной реликвии. Но тот не встал, не остановил его голосом, а продолжил лишь сидеть, созерцая окрестности.

«Надеюсь, что он не ляпнет лишнего…хотя кому он может рассказывать, да и не поверят сумасшедшему нищенке». Музейщик не заметил, как дождь внезапно прошел и одежда его более не несла следов намокания, не заметил, его влекло, сводило зубы от ожидания и сильно скрутило живот. Вот дом – вот кирка. Секундный взгляд наверх – вывеска “Братство святого креста”. Хотел чертыхнуться, но сдержался, поразмыслил, что цель оправдывает средства и нанес первый удар – колотые раны дом выносил весьма стоически, что только раззадоривало его, побуждало молотить сильнее и свирепее, не боясь привлечь шумом кого-то со стороны.

Что он «та самая», он не сомневался ни на миг, он знал это еще при подходе к зданию. Как ее не нашли до него, было огромной загадкой. Живительная сила чаши расцветала все вокруг, если на улице осенний пейзаж, то вокруг ее места всегда зелень, аномальная зона. Поместить ее в музей он не решился, эгоистично припрятав дома для себя одного.

Жили они не долго и не счастливо. Кто, как не он, мог с горечью смеяться над легендами о великой Чаше, дарующей бессмертие, ведь ему она принесла только разрушения и ничего не подарила взамен. Кроме личных неурядиц и неприятностей на работе, да и простого невезения в быту, прибавилось еще одно событие.

ГЛАВА 11. Крушение надежд.