Юра

День Юры часто заканчивался у кровати деда. Тот уже был пьяненький и учил внука жизни. Вещал, что может помочь во всём. Может абсолютно всё, так как знает жизнь, многое повидал ещё до рождения Юры. Говорил какую-то ерунду постоянно и много, и однажды Юра не выдержал и сказал:

— Дед, если ты так много можешь для меня сделать, сделай меня умным.

— Юрочка, внучок, я конечно могу тебя сделать умным, это просто. Но, мне поверь сейчас, тебе это не нужно. Если ты вдруг сейчас станешь умным, ты же жить не сможешь. Ты же оглядишься по сторонам и всё поймёшь, в какой мы жопе. Какие люди вокруг, какое это всё… Юра, не надо тебе быть умным. Не сейчас.

Мальчик молчал. Он подумал, как бы поскорее уйти из комнаты к себе. От деда пахло спиртом и мочой.

— Но, Юра, я могу тебя сделать сильным, — дед сказал это весьма уверенно.

— Я тебе сделаю сильным, вот что тебе нужно. Достань-ка мои костыли из-под кровати.

Юра нагнулся и вытащил самодельные костыли деда, которыми он мало пользовался. Две металлические трубы с прикрученными ручками.

— Смотри, внук, какой металл. Это тебе не ржавая перила в школе. Смотри, возьми в руку, какая лёгкая и тёплая, да? Это с войны.

Открути вот здесь ручку эту и вставь палку в коридоре в те дырки, где была раньше труба отопления к соседям. Будет тебе перекладина для подтягивания. Каждый раз когда будешь под ней проходить ты должен подтягиваться столько раз сколько сможешь.

— Ну, дед, — заныл Юра, который мог подтянуться только один раз, — я думал ты серьёзно сделаешь меня сильным.

— Сделаю, Юра, сделаю. Иди вешай.

Мальчик удивительно легко вставил костыль-перекладину в дырки стены чуть выше чем его вытянутые руки, и пообещал деду, что будет подтягиваться всегда, проходя под ней. Сам же ушёл к себе немного обижаясь на пьяного деда.

Дед тем же вечером много раз напомнил о себе, даже ночью звал тихонько Юру, чтобы не будить мать. То ему нужно было воды, то поправить подушку, то открыть, то закрыть форточку. Юра послушно выполнял просьбы старика. И каждый раз вынужден был дважды проходить под перекладиной, в комнату деда и назад. Каждый раз выполнял своё единственное подтягивание. В четвёртый раз с большим трудом. Дед с постели подглядывал и советовал: «Уже возьмись», «Шире бери», «Выдыхай вверху». И тех пор дед словно заболел. Просьб к мальчику становилось всё больше. Дед и одеться сам не мог и ложку ронял под кровать и прочее. Юра пока был дома стал словно на побегушках прислуживая деду. Немного обиженный на то и достаточно упрямый, он радовался, что прежде чем помочь одноногому деду, сначала змеёй ковыряется на турнике, а дед ждёт. То же повторялось при сборе в школу, при встрече матери с работы и до, и после похода в туалет. Оказалось, что мимо костыля Юра проходит в день так много раз, что руки его просто отваливались к ночи. Когда у деда заканчивались просьбы, он звал Юру просто поболтать, рассказать историю.

— Знаешь вот, Юра, отчего мы Ильичёвы? Задумывался когда-нибудь?

— Нет дед, у меня все мышцы болят, мне не хочется думать.

— А вот я тебе расскажу. Прадед твой был детдомовец. Откуда на свет появился никто не знает. Вырос в детдоме, в коллективе, а как выходить в мир стали ему документы давать. А какую фамилию записать? В то время диктатором был Ильич. В знак уважения детей из интернатов, разных детдомов, кто без документов, называли по-новому. Дали твоему прадеду фамилию новую — Ильичёв. Знай это. Ну, иди к себе, я может быть ещё тебя позову.

Или в другой раз так.

— Прапрадед твой, Юра, знай, был пчеловод. Жил в глухой деревне, такой глухой, что даже фамилий там у людей не было. Прозвища одни. И звали твоего предка все Ульин. Ульи у него были знатные и мёд богатый. Как пришла новая власть, прислали переписчика из города. Тот всё перепутал от местной самогонки и записал прапрадеда Ильиным, вместо Ульина, как тот хотел. Когда же пострадавший добрался до уезда жаловаться на новый неверный документ, то нарвался там на ещё большего пьяницу-писаря. Тот исправил ему Ильина на Ильичёва и выгнал, грозя милицией. Так и пошли мы с тобой Ильичёвы. Помни эту историю, Юра.

Дед слегка ухмылялся с густые усы, которые вероятно никогда не стриг и не брил. Юра тащился в свой угол неизменно считая по пути свои подъёмы к потолку на перекладине. Так дед сделал домашний досуг внука разнообразнее. От усталости и небылиц деда Юра крепко спал и с аппетитом ел у буфетчицы Лены утром в школе, не забывая второй раз встать в очередь с пустой тарелкой.