Юрьев день

У эскалатора бурлила толпа. Люди обкатывали друг друга, перемещались с места на место. Он с трудом вырвался из потока, но затем снова нырнул в него, стремясь отыскать Наташку в бурлящих людских водоворотах.

«Молодежь в Москве почти вся без головных уборов, – отметил он про себя. – Наоборот, для женщин наступила критическая пора шляп. Наверное, именно потому они выглядят чуть испуганными, вглядываются встречным в глаза: ну, как я, не смешна ли теперь в новой шляпке или привлекательна?»

Выбираясь из толпы, он ругнул демографов:

– Идиоты безмозглые. Скоро по головам будем бегать, как муравьи, а они будут жонглировать сладенькими словами, а не серьезно, как и положено, заниматься изучением проблемы.

Он постоял на платформе, где было поменьше народа, но толпа несла и несла, и время уже было на исходе. Тогда он чертыхнулся в душе, оставаясь с виду таким же невозмутимым, и с эскалатором поднялся наверх. И опять подумал о том, кому собирался передать межпланетные станции: «Все-таки, немало времени прошло, и не растерял ли он необходимых качеств, отличающих его от других? На первых порах нужно ему помочь. Обязательно». Эскалатор был переполнен и двигался с натугой.

«Даже здесь на эскалаторе, – внезапно подумал он, – найдётся чудак, что поведёт себя нестандартно: хотя бы обернётся назад или побежит, извиняясь и всех расталкивая. А с Наташкой жаль. Экая оказия».

Утром следующего дня он улетел из Москвы, так и не повидав племянницы.

Глава 13

«…Сначала начальство уверяло нас, – писалось в письме, – что мы – настоящие герои. Но когда, издержавшись в дороге, мы начали занимать у них деньги, они перестали нас замечать…»

– Синьоры, – сказал Вадим. Автобус с монотонным жужжанием отсчитывал последние километры внуковского шоссе. – Пора перевести часы. Установим хотя бы среднестатистическое время.

– Шестнадцать двадцать, – первым успел Маэстро.

– Двадцать одна.

– Двадцать одна с половиной.

– Двадцать одна с половиной – раз, двадцать одна с половиной – два. Кто больше?

– Шестнадцать восемнадцать.

– Двадцать одна.

– Итак, средне московское время – шестнадцать часов двадцать минут. Прошу вас перевести часы, а теперь распределим обязанности.

Дымчатые перелески остались где-то позади, и одинаковые дома розового кирпича встретили автобус, который мчался теперь в окружении множества машин, по-прежнему не сбавляя скорости, прижимаясь к центральной разделительной полосе.

– Ты вроде бы хотел посетить Мокашова?

Славка кивнул.

– А Маэстро и Чембарисов сразу же в «Арагви» – заказать кабинет человек на десять.

– Всё не заказывайте, – вмешался Взоров. – Доберём потом. Они любят навязывать.

– Не суетитесь. Если с кабинетом не выйдет, ждите нас на площади перед «Арагви». Самодеятельность в вашем положении так же наказуема, как и отсутствие инициативы.

– А мы в гостиницу, – блаженно потянулся Взоров. – Вы себе не представляете, как я по ванне соскучился.

– Будешь заказывать в ванну завтрак и обед. И переваривать пищу в горячей воде, как змея. Змея, например, переваривает пищу, когда её тело разогрето.

– Я к первому чистильщику, – сказал Чембарисов. – Пыль странствий отряхнуть…

И все заулыбались, потому что время исполнения желаний у них, у людей, стосковавшихся по большому городу, должно было вот-вот наступить.

– И в кино, – мечтательно сказал Взоров. – Дома у меня на это времени не хватает.

– А что ты делаешь дома, занятый человек? – спросил Вадим, весело улыбаясь.

– Парней купаю.

– Все началось с мытья посуды. Не слышали? Привозят мужчину в роддом. Знаешь? А чего улыбаешься? Значит, привозят мужчину в роддом. Спрашивают, как это с вами получилось? Всё началось с мытья посуды…

Они уже давно ехали по Ленинскому проспекту. За окном мелькали младенчески розовые дома, затем по бывшей Большой Калужской и улице Димитрова, и когда въехали на мост, открылся Кремль с куполами, красивый, как игрушка.

Наконец, добравшись до площади Революции, они пересели на такси и помчались в другой конец города. А миссионеры, разрезая плечом плотный людской поток – был конец рабочего дня – двинулись по нарядной улице Горького к ресторану «Арагви».

– Посмотри, – говорил Чембарисов. – Знаешь стихи: … женщины, грациозные как верблюды… Смешно. А посмотри, как они идут. Действительно, как верблюды: покачиваются. Ты только посмотри.

– Отстань, – говорил Маэстро, хотя он сам смотрел на женщин, удивляясь, как их много – красивых, прекрасно одетых. И было неловко, что у самого такой небрежный вид.

Они свернули за угол и издалека увидел людей, теснившихся у входа в ресторан «Арагви».

– Давай, – сказал Маэстро.

А Чембарисов подумал, как он будет рассказывать об этом. «Он кивнул мне, как самолет ведущего: следуйте за мной, и мы пошли через толпу пьяных головорезов – бледные и собранные».

Люди толпились у дверей, показывали через стекло швейцару на пальцах, а он оставался строг и невозмутим. А рядом лицом недоброжелателя, расплющив бумажную физиономию о стекло, выглядывала вывеска «мест нет».