Юридические основания к суждению о силе доказательств и мысли из речей Председательствующего по уголовным делам

Теория эта при определении силы доказательств вовсе не принимает в расчет личного убеждения судьи и на сем основании оценивает доказательства не столько по их убедительности, сколько по их внешним качествам, и почитает совершенными лишь некоторые роды доказательств, как-то: осмотр и удостоверение сведущих людей, признание подсудимого, письменные документы и показания свидетелей. Между тем преступники редко признаются в своей вине, злодеяния совершаются обыкновенно втайне — без свидетелей или, по крайней мере, без свидетелей достоверных, письменные доказательства составляют еще более редкое явление в делах уголовных, личные осмотры и мнения сведущих людей вообще ведут к удостоверению одного события, и в большей части дел одни только улики составляют единственно возможное и, в нередких случаях, весьма убедительное доказательство.

Учение о доказательствах современного судопроизводства господствующее воззрение, основывается на признании решительного, исключительного значения личного внутреннего убеждения, личной оценки судьи, которая хотя и не знает правил, которые бы не оставляли места самостоятельному обсуждению каждого отдельного случая, но в то же время требует, чтобы такое обсуждение подчинялось обязательным законам мышления, было сообразовано с соблюдением правил, с результатами векового опыта и исследования, установившего правильные способы действия, приемы собирания и эксплуатации доказательств, каковые результаты содержатся в законодательстве, в литературе и в судебных преданиях, содержало бы в себе ручательство в том, что утверждаемые факты основаны не на исключительно личных впечатлениях и мнениях.

С принятием в современном законодательстве единственного рационального основания при оценке доказательств системы внутреннего убеждения — теория доказательств далеко не упраздняется.

В английском судопроизводстве, имеющем всемирно историческое значение, сложилась весьма подробная теория доказательств, выработке которой содействовали и законодательная власть, а главное — законоведы и практика.

Наше законодательство с полным основанием отвергло объективную мерку и отказалось от созданной ею искусственной юридической достоверности, но при этом не отвергло той потребности, для служения которой правила эти созданы... Выдвинув взамен теории формальных доказательств субъективные основания оценки силы доказательств, Судебные Уставы до известной степени ограничили это начало, если не прямо, то косвенно устностью и состязательным разбирательством, производящимся в установленном законом порядке. Эти правила могут иметь своим последствием устранение известного доказательства, как не соответствующего устности и состязательному разбирательству и потому не подлежащего оценке при проверке общего результата. Судебные Уставы вовсе не предполагали вводить безотчетное по инстинктивному всеведению, по началу произвольности развивающееся, внутреннее судейское убеждение. Вменяя в обязанность судьям объяснять присяжным заседателям общие правила, юридические основания к суждению о силе доказательств, законодатель наш высказал уверенность в том, что с отменою законной, формальной теории доказательств, на помощь судье придут наука вообще и юриспруденция в частности и облегчат его призвание. Таким образом, Судебные Уставы, в сущности, не примкнули ни к одному из двух типов учения об уголовных доказательствах. Они далеки и от французского права, по которому судьи, "молча и углубясь в свои мысли, искали бы в глубине своей совести, какое впечатление произвели на их разум доказательства". Они рассчитывали на то, что председатели судов в состоянии будут дать присяжным заседателям объяснения о том, с какою осмотрительностью надлежит определять силу каждого из приведенных по делу доказательств и в каких отношениях должны находиться известные обстоятельства, чтобы от одних из них, не подлежащих сомнению, можно было сделать основательное заключение к другим менее, достоверным.

Но действительность не оправдала этих надежд, и наша судебная практика мало сделала до настоящего времени для разработки правил об оценке уголовных доказательств.

Когда закон оставляет суды без надлежащих указаний, тогда можно, говорит Глазер, с полной справедливостью предполагать, что лицо, обязанное применять закон, обязано исполнить то, что оно само признает целесообразным.

22. Прямые доказательства

Доказательства разделяются на прямые (личные) и косвенные (обстоятельственные, улики). Теперь это деление потеряло значение. Тот логический момент (умозаключение), который служит разграничительным признаком этих двух видов доказательств, в действительности присущ им обоим.