Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

Германо-афганские отношения возникли во время Первой миро­вой войны, когда кайзер Вильгельм II пытался восстановить эмира Афганистана против Британской Индии. Эта идея принадлежала леген­дарному вождю турецкой революции, который за несколько лет из про­винциального офицера сделался генералом и военным министром. Име­ется в виду Энвер-паша, восторженный поклонник прусского военного устава.

Он взялся помочь немцам оторвать Афганистан от Англии.

Англичане дважды пытались присоединить Афганистан к своей колониальной империи. Обе кровавые попытки не увенчались успехом. В 1893 году эмир абд-аль Рахман подписал договор о протекторате. Афганистан сохранял независимую внутреннюю политику, а его внешней политикой руководила Англия, точнее, британский наместник в Индии. За это Англия платила эмиру, как и индийским князьям, хорошие деньги. Для правителя Кабула это был практически единственный ис­точник дохода.

Энвер-паша собирался втянуть Турцию в войну на стороне цен­тральных держав и надеялся, что Афганистан откроет второй фронт против англичан в Индии. Немецкая экспедиция доставила эмиру отпе­чатанное на пишущей машинке письмо кайзера. Послание Вильгельма II разочаровало адресата. Это были всего лишь слова. А англичане со­общили эмиру, что ему отправлен из Индии караван с двумястами мил­лионами рупий золотом и серебром...

В конце лета 1979 года резидентура советской разведки и Ка­буле получила сведения о том, что Амин готовится арестовать троих членов ЦК НДПА — Абдула Керима Мисака, Шараи Джоузджани и Дастаги­ра Панджшири. Советские представители встревожились: все трое счи­тались преданными друзьями Москвы. Но и ссориться с Амином никто не хотел. Представитель КГБ в Афганистане предложил предупредить всех троих об опасности и предложить им тайно уехать в Советский Союз.

Эта миссия была поручена посольскому переводчику, Постоянно выполнявшему задания резидентуры. Он встретился с Абдулом Керимом Мисаком. Но предупрежденные об арестах члены ЦК повели себя совсем не так, как ожидалось. Они предпочли броситься к Амину с повинной. На следующий день Амин пригласил к себе представителя КГБ И потре­бовал немедленно убрать из Афганистана посольского переводчика. Он добавил, что среди советских представителей есть и другие люди, которые «живут старыми понятиями и представлениями и не понимают изменившейся ситуации в Афганистане и не способствуют успеху ап­рельской революции».

Переводчика без возражений откомандировали в Москву. Ре­прессии не встречали возражений со стороны советских партийных ра­ботников, которые старались ладить с Амином.

«Получив дорогие подарки, за обильными обедами, когда столы ломились от ароматных жареных барашков, а водка лилась рекой, раз­ве можно было задавать острые вопросы и подвергать сомнению линию Амина?» — вспоминал полковник Морозов.

Между советниками в Афганистане не было единства. Партийные и военные советники считали, что надо работать с фракцией «Хальк», которая фактически стоит у власти. Представители КГБ сделали став­ку на фракцию «Парчам», которая охотно шла на контакт и казалась легко управляемой.

Секретарь ЦК КПСС по международным делам Борис Николаевич Пономарев, напутствуя Харазова перед поездкой в Кабул, честно при­знался:

— Апрельская революция была для нас неожиданностью. Наши работники поддерживали контакты только с халькистами, и мы не зна­ем Бабрака Кармаля и не знаем парчамистов. Ты нам, кстати, сообщи, что у него имя, а что фамилия?

А сотрудники резидентуры внешней разведки КГ установили контакты именно с парчамистами, которые отчаянно пытались завое­вать расположение Москвы. Сотрудники КГБ увидели в этой интриге шанс: уверенные в своих силах халькисты ведут себя самостоятельно, а парчамисты готовы подчиняться Москве во всем. Значит, на парча­мистов и на их лидера Бабрака Кармаля и надо делать ставку.

— Как правило, у нас было единое мнение с послом Пузановым и главным военным советником генералом Гореловым, — вспоминает Ха­разов. — Мы все согласовывали между собой. Припоминаю такой слу­чай. Однажды мы вместе были на переговорном пункте, где была пря­мая связь с Москвой, гарантированная от подслушивания. Я беседовал с руководителем одною из отделов ЦК, а генерал Горелов докладывал начальнику Генерального штаба Николаю Огаркову.

Маршал Огарков попросил Харазова взять трубку и поинтересо­вался его мнением о ситуации в стране. Потом спросил:

- У тебя единое мнение с Гореловым или вы расходитесь?

Харазов твердо ответил:

- У нас единое мнение.

Но у группы партийных советников не было контактов с руко­водителями представительства КГБ.

- Генерал Богданов уклонялся от этих контактов, — говорит Валерий Харазов, — возможно, потому, что наши оценки положения в Афганистане были очень разными.

Леонид Павлович Богданов, бывший резидент советской развед­ки в Иране и Индонезии, руководил представительством КГБ при спец­службах Афганистана.