Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

На боевую работу в Афганистан отправили большую группу со­трудников комитета госбезопасности. В июле 1980 года постановлени­ем ЦК и Совета министров оформили создание отряда особого назначе­ния «Каскад» — специально для Афганистана. В него в конечном счете вошли около тысячи человек, слушателей Курсов усовершенствования оперативного состава, сотрудники управления нелегальной разведки и территориальных органов.

После убийства Амина руководители советской разведки поста­вили вопрос о создании оперативно-боевого подразделения, способно­го действовать за границей. Инициатором был руководитель нелегаль­ной разведки генерал-майор Юрий Иванович Дроздов. В его подчинении находился восьмой отдел управления «С», который подбирал объекты для диверсий на случай войны, но не имел собственных оперативных возможностей.

Андропов прислушался к предложению Дроздова. 19 августа 1981 года политбюро приняло решение создать отряд специального на­значения для проведения операций за пределами Советского Союза в «особый период». Отряд назвали так — Отдельный учебный центр КГБ СССР, в повседневном обиходе — «Вымпел». Структурно он входил в первое главное управление. Первым командиром отряда стал капитан первого ранга Эвальд Козлов, который принимал участие в уничтоже­нии президента Афганистана Амина. Учебную базу создали в Балашихе, где готовили диверсанта еще в военные времена.

ПОЛЬСКАЯ ИНТРИГА

К декабре 1981 года могла начаться еще одна война, на сей раз на западном направлении, в Польше, где к власти могла прийти «Солидарность». К тому времени Советский Союз уже дна года вел войну в Афганистане. В соседней Польше буквально на глазах рушился социалистический строй. Поляки поддержали профсоюз «Солидарность», поляки хотели нормальной жизни, и власти в Варшаве ничего не могли сделать.

В Москве были крайне встревожены.

20 августа 1980 года вновь началось тотальное глушение западных радиостанций, вещавших на Советский Союз, чтобы перекрыть каналы информации о происходящем и Польше. Из киосков «Союзпечати» постепенно исчезли все польские газеты и журналы. Сократился поток туристов, посещавших братскую Польшу.

На заседаниях политбюро говорилось, что «нам нельзя терять Польшу» и придется идти на введение «чрезвычайного положения для спасения революционных завоеваний». Председатель КГБ Андропов был настроен агрессивно: пора вводить в Польше военное положение и «не надо поиться кровопролития».

Я в течение двух лет практически находился там, — расска­зывал мне маршал Виктор Георгиевич Куликов, в те годы главноко­мандующий объединенными вооруженными силами государств — участни­ков Варшавского договора. — В двенадцать часов встречались с поль­скими руководителями и до трех часов вели откровенный разговор. После этого я обязан был доложить министру обороны Устинову Усти­нов потом говорил: ты доложи Юрию Владимировичу, а после разговора с ним перезвони мне.

В том, что народные выступления в Польше должны быть подав­лены, в советском политбюро никто не сомневался. Не могли решить, кто это сделает? Польские власти справятся или же придется, как в Чехословакии, вводить войска Варшавского договора?

В чем состояла разница между положением в Чехословакии в 1968 году и в Польше в 1981-м? Польское руководство — в отличие от чехословацкого — не раскололось. Прямых просьб: введите войска и спасите нас — из Варшавы не поступало.

Польские руководители не знали, что делать. Они боялись, что «Солидарность» сметет их, но побаивались и ввода войск Варшав­ского договора. Они понимали, что, как это произошло в Чехослова­кии, они быстро лишатся своих должностей. Кроме того, поляки назо­вут их предателями национальных интересов, которые вызвали себе на помощь чужие войска. Из двенадцати миллионов работающих поляков десять миллионов состояли в «Солидарности». Сменивший Эдварда Терека на посту первого секретаря ЦК ПОРП Станислав Каня фактиче­ски не препятствовал вступлению коммунистов в «Солидарность».

Генерал-лейтенант Виталий Павлов, профессиональный развед­чик, в решающие для Польши годы, с 1973-го по 1984-й, возглавлял представительство КГБ СССР в Варшаве. Принимая его перед отъездом в Польшу, Юрий Владимирович Андропов сказал:

— Вы должны знать все, что происходит в Польше, во всех сферах жизни и во всех эшелонах власти.

«Когда я прибыл в Варшаву, — вспоминал генерал Павлов, — мне открылось то, о чем до этого имел весьма смутное представление по скудным материалам, имевшимся в центре: внутренние интриги, борьба за первое место. Многие из известных мне деятелей социали­стической Польши поражали своей ограниченностью, убожеством, узо­стью кругозора, отсутствием способностей, избытком амбиции и при­тязаний».

Павлов доложил Андропову, что на одном из заседаний поль­ского руководства кто-то заметил;

— Если мы не решимся пресечь действия распоясавшихся экс­тремистов, то кончится тем, что нас всех эти экстремисты повесят на телеграфных столбах.

И тут секретарь ЦК Стефан Ольшевский, считавшийся мо­сковским ставленником, бросил реплику: