Юрий Долгорукий

Князь Юрий знал о новгородском воинстве всё или почти всё: в своей земле у каждого пенька глаза да уши! Но это знание не утешало. Больше оказалось у Всеволода ратников, много больше. А тут ещё крутизна Ждан-горы и снежные валы. Выманить бы Всеволода с высокого места, и пусть Бог рассудит, кому даровать победу. Пока же полезно начать мирные переговоры, чтобы выиграть время. Ратники с окраинных волостей подходят и подходят в воинский стан Юрия, укрепляя войско, а Всеволод в чужой земле, ему помогу ждать не приходится. Выходило, что любая отсрочка на руку Юрию.

В посольство Юрий назначил старых ростовских бояр Жирослава Иванковича и Сватко Свексишина. Надеялся князь, что Всеволод хоть старость уважает, не будет послов бесчестить. А в вежливом разговоре легче к согласию прийти, хотя вряд ли из посольства что путное получится...

В подкрепление послам Юрий приказал вывести полки на опушку леса, чтобы стояли на виду у новгородцев. Только воеводе Якуну Коробу велел из своего лесного стана не выходить и своего стяга отнюдь не показывать. Под началом у Якуна оказалось пять сотен расторопных суздальских дружинников.

Была у Юрия относительно Якуна отдельная задумка...

Поехало к Ждан-rope посольство - медленно ползущая по снежной белизне кучка всадников. Вышли из леса на открытое место ратники, построились молчаливыми рядами; морозный ветерок едва шевелил обвисшие стяги.

Над снежными валами Ждан-горы зачернело. Новгородцы высыпали на вал, смотрят. И князь Всеволод Изяславич, наверное, тоже на валу, ростовские и суздальские полки считает.

Юрию же одно оставалось - ждать.

Послы возвратились неожиданно быстро - удручённые, поникшие. Василий сразу увёл их в избу, наскоро срубленную для князя на лесной поляне.

В избе было тепло, уютно. Весело потрескивали берёзовые поленья в очаге. Ковры на стенах и на полу - для тепла, для красоты. Высокое княжеское кресло в красном углу, под иконами. За занавеской - постель под медвежьей полостью. Посуда на столешнице простая, деревянная да глиняная, только для князя - высокий кубок из чернёного серебра. Без роскоши живёт князь, как и положено в походе, в одной избе и спит, и мужей принимает для совета.

Новости послы принесли невесёлые, докладывали виновато. Князь Всеволод принял посольство без вежливости, упрекал Юрия во многих винах: и злоумышляет-де против Мстиславичей, и земли за собой удерживает, принадлежность которых к Ростову сомнительна, и укреплённый град поставил в устье Нерли в угрозу Новгороду, надо бы сей град срыть до основания. А новгородские мужи и вовсе непотребно лаялись. Наипаче усердствовал в брани Петрила, отставленный вечниками от посадничества, но оставшийся в большой милости у Всеволода — в походе Петрила был тысяцким.

   - Миру не быть, княже, - твёрдо заключил Жирослав Иванкович своё невесёлое повествование.

   - Идите, мужи, вины вашей в новгородской дерзости нет, - ровным голосом, не показывая ни гнева, ни разочарования, промолвил Юрий. - Урон от бесчестия ложится не на послов, а на тех неразумных, кто послов бесчестил...

До ночи простояли ростовские и суздальские полки на опушке леса, а утром снова вышли на открытое место - дразнить новгородцев своими стягами.

Юрий почему-то уверовал, что второй день молчаливого противостояния — последний. Прикинут воеводы Всеволода, что ростовцев и суздальцев - меньше, склонят своего князя на прямой бой. Если, дескать, князь Юрий не приступает, значит, слабости своей боится, самое время самим начинать битву!

Как ожидал Юрий, так и вышло.

Близко к полудню чёрной пеной поползло с горы новгородское воинство, разобрались на равнине по полкам.

Не догадывались новгородцы, что ещё ночью послал Юрий в обход Ждан-горы, справа, воеводу Якуна Короба с конной дружиной и велел до поры затаиться в лесу.

Глазастый Василий подсказывал:

   - На крыле сам Всеволод Мстиславич стоит, с ним вроде бы посадник Иванко Павлович, а налево - тысяцкий Петрила с новгородским ополчением; чаю — вот-вот приступят, зашевелились!

   - Вот по Всеволоду и надо ударить покрепче, - решил Юрий. - Пётр Тихмень - в лоб, Якун - сбоку. Как сокрушим крыло, где князь и посадник, новгородское ополчение само рассыплется. Воеводам Непейце Семёновичу и Ивану Клыгину в челе и на левом крыле до перелома битвы упереться и стоять. Крепко стоять, не жалея живота своего. С нами Бог!

   - С нами Бог! - сурово повторили воеводы, разъезжаясь по своим полкам.

Юрий остался на возвышенности с тысяцким Георгием Симоновичем и боярином Василием, самыми ближними мужами; то ли древний курган был под ними, усыпальница павших в незапамятные времена витязей, то ли просто малый холмишка средь равнины. Если доведётся победную чашу пить, то вместе с ними, друзьями верными, если смертную - тако же, общую...