Юрий Гагарин

Случайно или не случайно, но их двухэтажный домик, в котором поселился первый отряд, стоял действительно на краю знаменитого бетонного «круга». Здесь, на бывшей Ходынке, 50 лет назад в стареньком сарайчике один из первых русских летчиков Б. И. Российский, запирал свой самолетик. А в 1918 году на этом аэродроме состоялся первый советский воздушный парад. Сохранился кинокадр: надвинув поглубже на лоб кепку, прищурясь не то от солнца, не то от какой-то очень веселой мысли, Владимир Ильич Ленин запрокинул голову вверх и весь как бы устремился восхищенным мечтательным взглядом к пролетающему аэроплану. Неуклюжий, тарахтевший словно по булыжной мостовой «фарман» казался чудом. Вот здесь ходили Жуковский, Ильюшин, Туполев, Поликарпов, Яковлев, Микоян, Лавочкин… Со взлетных полос Центрального аэродрома взлетали Громов, Коккинаки, Водопьянов… Да, и еще одна взаправдашняя легенда — здесь испытывал ракетопланер Сергей Павлович Королев. Нет, не могло быть простым совпадением, что первые космонавты начинали звездный путь на Центральном аэродроме имени М. В. Фрунзе. Да к тому же очень удобно — рядом Военно-воздушная академия имени Жуковского, по соседству спорткомплекс ЦСКА с плавательным бассейном. Учись не ленись.

«Это вы хорошо сказали, дорогой Эдуард Константинович, — размышлял сам с собой Юрий, — что нам остается только описывать необычное состояние космонавта между звездами и землей. И какими путями выбраться на орбиту — это вы удивительно точно предначертали. Воображение — великая вещь. Но вот вчера и Каманин и Карпов предупредили: пока не прочувствуем все жестокости космоса здесь, на Земле, не полетим. Нужны испытания сердца, нервов и психики. И еще здоровье и сила. По ним будут судить о готовности к старту».

Отряд космонавтов разделили на две группы. Первую предстояло готовить ускоренно, для ближайших полетов. вторую для более отдаленных. Вместе с Титовым, Николаевым, Поповичем и Быковским Юрий Гагарин попал в первую. Вспомнил, «оренбургский ускоренный выпуск».

Его жизнь продолжала набирать скорость.

Глава вторая

Врата первые предзвездные

Коренастый человек, — Гагарину показалось, что тот даже ниже его ростом, — подстриженный под «бокс», прохаживался перед ними неспешно, расспрашивал, кому сколько раз приходилось прыгать с парашютом. Гагарин насчитал пять: один в Саратовском аэроклубе, четыре — в училище. У товарищей было примерно столько же.

— Не густо, — подытожил назвавшийся Николаем Константиновичем Никитиным. «Неужели тот самый Никитин — мировой рекордсмен, военный летчик, испытатель, совершивший пятьдесят катапультирований?» — Будем учиться снова, — продолжал он, — учиться падать. Вы должны уметь владеть своим телом в пространстве, менять характер движений, когда надо — прекращать непроизвольно возникшее вращение. Мы будем тренировать у вас смелость, глазомер. И все вы, конечно, знаете, что спуск с парашютом — один из вариантов приземления человека при возвращения из космоса.

— Мы не в аэроклуб приехали, — сдержанно, но все же с заметным раздражением произнес кто-то. — Нам говорили, что будут учить летать на ракетах, что мы первые, кто шагнет к звездам… Мы летали на самолетах, а вы разговариваете как с первоклашками. Конечно, если прикажете, будем прыгать.

Помрачневший было от этих слов, Никитин размягчился, с дерзкой веселостью ответил:

— Понятно… Вы думаете, что вы уже выпускники. Нет, друзья, вы еще действительно первоклашки. Насчет прыжков могу заверить — будете еще просить, чтобы разрешил дополнительные. Начнем, как начинают все, — с тренировочных вышек — тумб, с первого этапа обучения. Прыгать поедем в Поволжье.

— А Саратов оттуда далеко? — не удержался Гагарин.

— Далеко-недалеко, а с самолета увидите. Зто я вам обещаю, — сказал Никитин.

Юрий просиял — значит, снова в места, где обрел крылья, и весь вечер, пока собирались в дорогу, напевал полюбившуюся когда-то песенку:

К нам в Саратов, к нам в Саратов,
На родимый огонек
Возвратился, возвратился
Синеглазый паренек.

Укладывавшийся рядом Павел Попович, ни разу, кажется, не упустивший случая подпеть, подхватил:

— Ух, ты, — сказали ребята,
— Парень, видно, быть первым привык.
— Ух, ты — вздохнули девчата, —
Сразу видно — фронтовик.

— Фронтовик не фронтовик, — засмеялся Юрий, — а… в первой группе…

— Вот именно, а… — усмехнулся Павел. — Никитин еще заставит нас попрыгать, или, как говорят на Украине, попидскакивать.

Вот оно, вот — родное саратовское небо. Думал ли, гадал Юрий, что вернется сюда через пять лет, чтобы снова обнять взглядом эту голубизну, эти облака, эти пашни, чернеющие в проталинах, эту ленту реки, которая из белой, льдистой, искрошившись, вот-вот превратится в переливчато-сизую.