Юрий Никулин

Итак, 1946 год. Двадцатипятилетний Юрий Никулин — наконец-то студент. Учащийся студии клоунады при Московском ордена Ленина государственном цирке на Цветном бульваре. Наконец-то он получает рабочую продовольственную карточку, талоны на сухой паек, а также стипендию в 500 (!) рублей [28]. Ни в одном институте после войны не платили такой большой стипендии: только отличникам и только на старших курсах давали 400. Главное управление цирков Комитета по делам искусств отпустило значительные средства на студию клоунады. Стране, победившей фашизм, нужна была мирная жизнь — а значит, не только хлеб, но и зрелища. А поскольку хлеба в стране, можно сказать, не было, оставалось дать людям как можно больше хорошего, легкого, веселого зрелища. Стране нужны были клоуны. Стране нужны были хорошие клоуны. И чтобы страна их получила, преподавать в цирковую студию клоунады пригласили только маститых профессионалов — Федоровича, Буше, Альперова, Лебедева, Степанова…

Александр Александрович Федорович, руководитель студии, был опытнейшим театральным режиссером. Он стремился привить учащимся общую актерскую культуру, хороший вкус, приучить думать. У каждого из поступивших в студию было свое представление о том, что такое цирк, каким должен быть клоун. Часто оно основывалось на малом знании циркового искусства и на расхожем мнении, что цирк — форма застывшая и ничего нового здесь не требуется: если старые клоунады зрителю нравятся, зачем от них отказываться и придумывать что-то свое? Надо просто повторить то, что уже давно придумали другие. Вот это ошибочное представление Федорович пытался разрушить в сознании студийцев. Свои занятия он строил так, будто готовил артистов драмы.

Как в любом театральном учебном заведении, в студии Московского цирка обязательными дисциплинами были актерское мастерство, музыка, сценическое движение. Федорович вел также беседы о системе Станиславского. В дальнейшем отнюдь не всё, что дал студийцам Александр Федорович, Никулин применил на манеже. Но Александр Александрович воспитал в нем, как и в других учащихся, то главное, что необходимо любому артисту и на сцене, и на эстраде, и на арене — неуемное желание творить, быть требовательным к себе, к своему репертуару. Студийцев, будущих клоунов, Федорович наставлял: «Ищите смешное в повседневной жизни». И Юра Никулин повседневно искал. Искал, где мог: в трамвае, в переулках, в магазине. Разыгрывал какие-то сценки прямо на улице, приводя в смятение прохожих…

Александр Борисович Буше… В студии он вел курс технологии циркового искусства. Он беседовал со студийцами о специфике работы на манеже, технологии циркового представления, рассказывал о своей жизни, о своей работе. Буше был человеком легендарным — уникальным, неповторимым шпрехшталмейстером (инспектором манежа) Московского цирка. Ни на одном из шпрехшталмейстеров, которых Никулин когда-либо видел, — у нас ли, за рубежом ли, — фрак не сидел так, как на Буше. Фрак для Александра Борисовича отглаживали и чистили ежедневно. Буше выглядел импозантно, элегантно, артистично, а главное — торжественно. Он выходил на манеж, и все чувствовали: сейчас начнется праздник, феерия, торжество! Буше не просто объявлял номера в последовательности их в программе — он и блестяще вел диалоги с клоунами, и свободно держался на манеже, и пользовался авторитетом среди артистов. Его подчиненные работали, как выдрессированные звери. Стоило Буше хлопнуть в ладоши — знак, что ритм работы на манеже ускорился, — как люди начинали двигаться в два раза быстрее. Униформисты стояли всегда в идеально начищенной обуви, с идеальными прическами, в пригнанных костюмах, готовые по любому, едва заметному знаку Буше четко выполнить его указание. Один вид униформистов, стоящих по струнке в проходе перед форгангом, вызывал у зрителей восхищение.

Однажды на занятии в студии клоунады Буше, расстегнув рубашку, показал студийцам свои ключицы с двумя переломами на каждой. Получил он их на работе, во время представления. Одна артистка, акробатка, случайно сорвалась и полетела вниз с большой высоты. Буше самоотверженно бросился ее ловить и принял столь сильный удар, что сломал ключицы в двух местах. Но артистку он спас.