Юродивый. Преподобный Гавриил (Ургебадзе)

Отец Гавриил настолько ласково и сочувственно относился к простым людям в моменты их испытаний, что его молитвенное участие помогало даже неокрепшей душе пережить внезапно обрушившееся горе. Марина Канкава вспоминает: «Однажды я пришла к отцу Гавриилу, и он заявил мне: „Сегодня я не даю тебе благословения вернуться домой, иди к игуменье и возьми благословение остаться в монастыре на ночь“. Я возразила, что мои родители не знают, будут беспокоиться, а завтра приду вновь и останусь. Он сказал в ответ: „Если ты уйдешь отсюда, тебя ждет большая беда“. Я все же настаивала: „Благословите меня, может, вашей молитвой уберегусь от этой беды“. У отца Гавриила на глаза навернулись слезы, и он сказал мне: „Хочу помолиться вместе с тобой, чтобы ты выдержала все испытания“. Я поняла, что он к чему-то готовил меня, но к чему – не догадывалась. Согласилась остаться в монастыре на ночь. Когда утром я пришла к нему, он подарил мне деревянный крест, лампаду, ладан и икону, притом смотрел мне в глаза и молча выражал сочувствие в связи с чем-то. Я взяла все это, он благословил меня, и я ушла. На второй день мой отец без какой-либо причины, совершенно здоровый умер от сердечного приступа. Это была такая боль, которая, наверно, могла разрушительно сказаться на моей жизни. Верю, что отец Гавриил помог мне перенести эту боль. И тогда я поняла, что означали подаренные им крест, лампада и ладан».

Дар прозорливости старца всегда сопровождался юродством – странными поступками, не совсем понятными и смешными речитативами. Духовное чадо отца Гавриила Кетеван Бекаури вспоминает: «До прихода монахини Параскевы в монастырь, бывало, старец Гавриил выйдет и шутя скажет: „Эх, постарел я… Постарел… Я почти уже как Робинзон Крузо. Мне нужна одна Пятница… Пятница мне нужна!“ А ведь Пятница на грузинском – Параскева. Прошло несколько недель, и в монастырь пришла послушница Серафима, которую скоро постригли с именем Параскева. Вот таким прозорливым он был».

Однажды тяжелобольной отец Гавриил молча лежал на кушетке. Вдруг он прервал молчание и сказал: «Я был в Шавнабада». Все находившиеся в его келье удивились, а матушка Параскева не замедлила спросить: «Как, отче, вы же находитесь с нами?» Отец Гавриил посмотрел на всех и сказал: «Обозрел душой». – «А вас не видели?» – спросила снова матушка Параскева. «Нет, откуда? Если бы увидели, удивились бы, да я и не хотел им показываться. В монастыре идет строительство, и из-за этого иногда отец Шио не знает, сколько людей у него в монастыре. Поэтому он сейчас сидел за трапезой и считал присутствующих. Я оставил им свои молитвы и благословение». На следующий день отца Гавриила посетил отец Шио. Он взял благословение и после короткого разговора попрощался с отцом Гавриилом. Во время прощания матушка Параскева в знак расположения и внимания расспросила отца Шио о состоянии дел в монастыре. Отец Шио ответил ей: «Что сказать тебе, матушка, у нас строительство, и столько людей приходит и уходит, что иногда даже не знаю, сколько нас человек. Например, я вчера считал людей за трапезой».

Кетеван Бекаури также поведала одну юмористическую историю об отце Гаврииле, в которой выявились его остроумие и артистизм: «Скончался мой дед. В Грузии есть такой обычай: когда человек уходит из жизни, его вещи дарят людям. Так вот, мы раздарили все, но остался один совершенно новый носовой платок. Он был настолько красивый, что мне захотелось подарить его батюшке Гавриилу. Хотелось, но я не осмеливалась. Было неловко. „Как дерзнуть? Как такому набожному старцу подарить простой платок?!“ – подумала я и решила не дарить. И вот спустя несколько недель я приезжаю в монастырь Самтавро и вижу старца Гавриила, облокотившегося на перила лестницы и громко произносящего следующие слова: „Идите ко мне все! Я хочу вам очень интересную историю рассказать!“ Все подошли, и я, естественно, приблизилась. Старец выпрямился и начал рассказывать: „Вы знаете, я обладаю огромным актерским талантом. В молодости я выступал в театре. Исполнял роль Отелло! Отелло!“ И вдруг приближается ко мне и говорит поющим голосом: „Дездемона, Дездемона, где мой платок, где?!“ Все рассмеялись, а я остолбенела и сразу же поняла, в чем дело! Мне стало ясно, что он читает человеческие мысли!»