Юродство и столпничество

Но подвигъ молчанія представляется несообразнымъ съ природою человѣка, какъ существа разумно словеснаго. Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, каждый можетъ собственнымъ опытомъ убѣдиться, какъ несродна и тяжела намъ жизнь уединенная, въ отчужденіи отъ всякаго сообщества съ подобными намъ людьми. Такъ что, кто обрекаетъ себя на безмолвіе, тотъ, повидимому, оставляетъ въ небреженіи даръ Божій и дѣлаетъ насиліе надъ своей природой. Но, съ другой стороны, если оно было вовсе противно требованіямъ и законамъ земной нашей природы, – его и въ такомъ случаѣ можно было бы оправдать высшими нравственными цѣлями, требованіями и законами, которыми человѣкъ преимущественно и долженъ управляться. И естественный разумъ внушаетъ низшія земныя требованія природы подчинять высшимъ, духовнымъ, удовлетворяя первымъ столько и тогда, сколько и когда онѣ служатъ къ достиженію нравственнаго совершенства, совѣтуетъ также нерѣдко, для этой цѣли, вовсе отказывать нѣкоторымъ низшимъ требованіямъ, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ повелѣваетъ даже самую жизнь земную приносить въ жертву добродѣтели. Христіанство же тѣмъ болѣе заповѣдуетъ покорять плоть духу, земное – небесному, такъ какъ духъ и основаніе всего христіанства состоитъ въ самоотверженіи, по которому человѣкъ – христіанинъ долженъ отречься всего себя, – со всѣми требованіями грѣховной своей природы, для воли Божіей и собственнаго спасенія. Поэтому, св. столпники, избиравшіе молчаніе, какъ средство къ высшему духовному совершенству, поступая нѣкоторымъ образомъ вопреки земной природѣ, въ тоже время дѣйствовали вполнѣ сообразно съ высшимъ предназначеніемъ и въ духѣ истиннаго христіанства. Они то, можно сказать, прямымъ образомъ осуществили въ своей жизни то, что совѣтуетъ Спаситель касательно управленія естественными требованіями и органами тѣлесной нашей природы. „если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну" [CMII]. Впрочемъ молчаніе имѣетъ нѣкоторое основаніе и въ человѣческой природѣ. Если въ человѣкѣ есть естественная потребность и стремленіе бесѣдовать съ подобными себѣ, то ему равно естественно, по временамъ, заключаться въ себя и бесѣдовать только съ самимъ собою, внутренно – въ тайнѣ своихъ помысловъ. Отсюда всѣмъ, болѣе или менѣе, свойственна скрытность, склонность къ уединенію, и такъ сказать, къ самособесѣдованію. Поэтому, и собесѣдованіе и молчаніе равно естественны человѣку и въ словесной дѣятельности его обыкновенно смѣняются одно другимъ. Даже можно сказать, что основаніе безмолвія въ природѣ человѣческой лежитъ еще глубже. Если потребность собесѣдованія съ подобными себѣ вытекаетъ изъ предназначенія человѣка для жизни общественной, то безмолвіе, или, что тоже, самособесѣдованіе, основывается на томъ, что, онъ долженъ жить въ себѣ и съ собою; но, очевидно, человѣкъ всегда ближе къ самому себѣ, нежели къ другимъ. Въ нѣкоторыхъ людяхъ эта наклонность къ безмолвію и самособесѣдованію, дѣйствительно, беретъ весьма замѣтный перевѣсъ надъ потребностью бесѣдовать съ другими, такъ что они чаще и наиболѣе любятъ жить въ себѣ и неохотно прерываютъ свою внутреннюю тайную бесѣду, чтобы предаваться собесѣдованіямъ общимъ. Вотъ уже и естественный переходъ и начальный шагъ къ постоянному безмолвію. И съ этой точки зрѣнія безмолвіе св. столпниковъ не можетъ казаться страннымъ, противоестественнымъ.

Далѣе, молчаніе св. столпниковъ можетъ представляться противнымъ обязанности человѣка-христіанина – назидать и утѣшать братій своихъ словомъ. Въ самомъ дѣлѣ, бываютъ случаи, когда нужно преподать совѣтъ и утѣшеніе страждущему, вразумить неопытнаго, обличить заблуждающагося и упорнаго, – вообще, послужить словомъ пользѣ ближняго. Подвижникъ молчанія, повидимому, отрекается отъ исполненія этой спасительной, по своимъ дѣйствіямъ, обязанности. – Но, вѣдь, св. столпники только временно отрекались отъ этой обязанности, и безъ сомнѣнія потому, что, глубоко смиряясь, признавали себя недостойными учить [47], а тщательно занимались самоисправленіемъ и заботились только о томъ, чтобы опытомъ жизни самимъ научиться дѣятельному благочестію. Притомъ, какъ извѣстно, столпники не всегда безмолвствовали, а поучали народъ, да кромѣ того сама ихъ жизнь была внятнымъ и многознаменательнымъ урокомъ для разумныхъ. Въ самомъ дѣлѣ, какъ поучительно было видѣть человѣка на землѣ, нѣкоторымъ образомъ уже не принадлежащаго землѣ, своимъ постояннымъ пребываніемъ въ себѣ, внутреннею и внѣшнею тишиною и всегдашнимъ самообладаніемъ разительно изобличающаго разсѣянность міролюбцевъ, необузданность страстей и вожделѣній.

ГЛАВА IV Проявленіе cозерцательнаго аскетизма въ „столпничествѣ". Самосозерцаніе cв. столпниковъ, или стремленіе къ cобранноcти духа и къ cамообличенію cвоей грѣховноcти.