Юровские тетради

— Я кому сказал? Замолчи! А ты, — подскочил он ко мне, — забирай хундры-мундры — и с глаз долой. Завтра же!

Отсчитав сколько-то монет на дорогу, он пошел прочь.

Серафимчик, по-видимому, никак не ожидал такой развязки. Хлопая сивыми ресницами, он уставился на отца.

— Зачем ты так, батя?

— А-а, тебя я не спросил! Ишь, заступничек нашелся. Я еще и на тебя погляжу, будешь ты прикладываться к рюмке.

— А сам?

— Что сам? — взревел Иона. — Какое тебе дело до меня?

— Разошелся, как зверь.

Иона по-кошачьи подскочил к нему.

— А вот тебе и зверь! — наотмашь ударил он сына кулаком по голове. — Вот еще, еще, еще!..

— Иона Васильич, успокойся! — поднялся Григорий и, взяв его за локти, повел от сына, который трясся в злобе, зализывая опухшую губу.

— Это я запомню, запомню, — канючил Серафимчик. — И не думай, что с тобой останусь. Уйду! Лучше с чужеземцем шить, чем с тобой!

Иона опять стукнул по столу. Серафимчик умолк. Григорий глядел на отца и сына не дыша, а я стоял как неприкаянный.

Хлопнула дверь, в комнату вошел коновал с дочкой.

— Как у вас тихо! В эту минуту кто-то родился… — хитровато щурясь, произнес он. — А мы на примерочку. Готова?

Иона поднял голову. Прежде чем ответить, он долго глядел на вошедших, словно не узнавал их. Потом кивнул Григорию:

— Займись!

Мой Париж?

Домой? Откровенно говоря, я побаивался возвращаться в Юрово. С чем явлюсь? Что скажу?

Нет, домой сейчас нельзя. Сейчас самое время осуществить давнишнюю мечту — ехать за новейшими модами, утереть нос желтоглазому. Решиться, и все! Никола говорит: куй железо, пока горячо.

Я не спал. В тьме ночной мне виделся неведомый Париж с модными портными, с новыми выкройками, журналами, с выставленными повсюду напоказ разными костюмами, простыми и тройками, плащами и пальто, со всевозможными платьями, которые небось Ионе и во сне не снились.

Да, там уж было бы что перенять. Но ведь Париж-то не наш, буржуйский, закордонный, кто туда пустит будущего комсомольца. Почему Луканов не подумал об этом? Да и маловато в запасе выученных французских слов. Наверно, туда и денег много надо, а у меня что — одни Ионовы медяки. Как сунешься без всего-то? Вот если бы найти в наших местах парижских модных мастеров! Но есть ли они?

Постой, постой! Вечером Серафимчик грозил Ионе, что уйдет к какому-то чужеземцу. Может, это и есть один из модных парижских портных? Спросить?

Серафимчик тоже не спал. Возможно, бока побаливали — так ведь всыпал ему родной батюшка. Лежал сивач тут же, на полатях, от меня отделял его Григорий, устроившийся в середине. Этот вовсю храпел. Я осторожно перелез через него, лег рядом с Серафимчиком, тронул за плечо.

— Чего тебе? — шепотком спросил тот.

Помявшись, я открыл тайну и попросил подтвердить, верно ли, что он знает французского портного и где такой живет. Серафимчик хмыкнул.

— Ну знаю. Нестоящего парижского. Но кто за тебя будет по-французски изъясняться?

— Сам, — ответил я и в доказательство своих языковых способностей тихо произнес заученные слова: бонжур, шер ами, о ревуар, ля патри и еще несколько.

— Ой, Кузька, да ты и впрямь великий человек. Что ж, Калинин, всесоюзный староста, тоже, говорят, из мужиков вышел. Слушь-ко, поедем вместе. Оба и будем перенимать моды. Охотнее.

— Ты всерьез?

— А то! С батей я все равно не останусь. Дурак, что ли корпеть с ним после всего? Давай! Я тебе и на билеты дам, — пообещал оживившийся Серафимчик. — Думаешь, твоих пятаков хватит? А у меня кредитки похрустывают.

— Ври больше!

— А вот и не вру! — Серафимчик достал кошелек, раскрыл и дал мне пощупать. — Хрустят?

— Где ты взял?

— А это уж не твоя забота. Так вместе?

— Ты про дорогу скажи, — напомнил я. — Далеко ехать?

— Далеконько. За Ярославль. Но чего бояться? Поезд довезет…

Я колебался: верить или нет? Уж очень все просто у Серафимчика. Не заливает ли? И вообще, к чему ему трясти кошельком перед чужим для него мальчишкой? Чего ради? Но, вспомнив, как Иона бил Серафимчика, как Серафимчик обозлился на него, решил, что щедроты все эти он делает назло отцу. Насолить хочет ему. Что ж, это законно. Ведь и я собираюсь ехать за новыми модами не для радости Ионы. Намерения совпадали. А раз так, то надо поверить Серафимчику и ехать вместе. Не медля, сейчас же! Серафимчик подтвердил:

— Ага, сейчас, пока батя не очухался.

В темноте я осторожно спустился с полатей, не дыша оделся и на цыпочках вышел из дома. Следом за мной вышел и Серафимчик. Закрыв калитку, постояли, прислушались. Тишина. Можно идти на железнодорожную станцию. Только темно, не сбиться бы с пути, до станции ведь не близко, она где-то за Волгой. Пока оглядывали дорогу, перед нами неожиданно, как привидение, появился Григорий в одном исподнем.

— Куда вы, дурни? — облапил он нас своими ручищами, нацеливая то на одного, то на другого водянистый глаз.

— Тише! — предупредительно поднял палец Серафимчик. — Мы оба уходим. Но ты нас не видел, не слышал, понятно?