Юся и Эльф

Крыс надо уничтожить. Что-то подсказывало, что город не обрадуется появлению стаи крыс-людоедов.

Демон удивился.

Не обрадуется. Точно. А… остальные… Краш рывком вытащил нож. Осклабился. Куски капусты вываливались изо рта. Впрочем, это не помешало ему перерезать горло напарнику. А затем и себе. Одно верное жесткое движение – и, показалось, в какой-то момент тьма даже отступила, словно пораженная этой решимостью.

Показалось. Конечно.

На пол полилась не кровь, но зеленоватая мутная жижа, которая впитывалась в землю.

Засыпать песком. И жрецов пригласить. С дюжину…

Существо на полу замерло, а я все-таки сумела создать простенькое заклятие тлена, которое опустилось на груду изуродованной плоти. Я видела кости, видела мясо, комки волос и зубы, что проступили через шматки кожи. То, что лежало на полу, и близко не походило на человека. И мне случалось видеть подобное прежде.

Мертвый пузырь.

Нежить имеет свойство плодиться, но иначе, чем люди.

Гнездо упыря. Первая стадия, когда кожа мертвеца выступает собственно мешком, в котором мышцы и иные мягкие ткани меняются, облепляя кости. Это похоже на преобразование гусеницы в бабочку, когда от исходного организма остается…

Ничего не остается.

И не буду думать, что бы выродилось из Меченого. Я просто превращаю плоть в пепел, который поднимается несуществующим ветром и кружит, кружит метелью.

Второе облако достается Крашу.

А вот он менялся иначе.

И я со странной отстраненностью отмечала эти перемены.

Кости не затронуты. Мышцы уплотнились, но это лишь начальная стадия. Есть некоторое типичное для свежеобращенных ссыхание сухожилий, из-за которого поза меняется, появляется характерная запрокинутость головы и эта вот вывернутость передних конечностей.

Горб на позвоночнике. Шея, которая почти утоплена в плечах. А главное, взгляд. Голодный такой взгляд.

Они не сразу себя осознают. Так пишут в учебниках.

Они могут довольно долго просто обретаться на кладбищах, питаясь мертвой плотью, да и живой не побрезгуют, хотя многие отмечали нехарактерную для нежити трусоватость. Кто-то даже робко заявил об остаточном инстинкте самосохранения.

Лич оскалился. И преобразованная тьмой сила его заклубилась.

– Конечно, – мое заклятие сползло с него, напоминая, что твари эти в принципе для магии почти неуязвимы. – Ты можешь натравить его на меня…

Демон слушал. И думал.

Он и вправду не отказался бы посмотреть, как лич меня сожрет. Кровь, кишки… нет, если подумать, все лучше, чем бочка с капустой, но… неэстетично.

– А дальше-то что? – я сплела хлыст тьмы. Если снять личу голову… молодому личу, который не сполна осознает, что с ним произошло.

Да и вообще…

Твари эти были разумны. По-своему.

– Прикажешь ему забрать шкатулку?

Согласие.

– А потом? Куда он с ней денется? Да его первый же патруль положит. Положит, положит, он ведь молодой… он не умеет… ничего почти, разве что зубы скалить.

Интереснее всего, что зубы у тварей менялись так же легко, как и кожа, которая стала бледновата, и ноздревата, и с виду тонка. Пальцем ткни, и провалится. Правда, пальцем тыкать в личей, даже молодых, затея так себе…

Чужая воля навалилась. Холодная. Осклизлая.

Я стиснула зубы. Нет уж, я не собираюсь разгуливать по городу с личем под руку. Все равно видно, что тварь… и вообще, лучше честно помереть в бою, чем… будто червяк в голову пробраться пытается. И от одного его прикосновения меня передергивает.

Про личей информации мало. Оно и понятно, несмотря на разумность, твари они до крайности необщительные. Вот и приходится… Все соглашаются с одним: наличие силы – обязательное условие для перерождения мертвеца в лича.

Обязательное, но не единственное, иначе и вправду одаренных было бы проще сжигать.

А личей мало. Очень мало.

Полагаю, немногие переживают тот период, когда они почти неотличимы от упыря. А сила… сила помогает, но она же и выдает.

– Он… даже если вынесет твою руку за город, дальше что? Мой папочка, полагаю, выследит… он толковый… он бы этой троицей не ограничился. Стало быть, есть и наблюдатели. В дом не полезут, а вот за ним, если высунется, проследят.

Из носа потекло. Кровь?

Кровь. Чему удивляться.

– Скажи, пусть прекратит. И отойдет. И… – я не без труда подняла руку, и лич зарычал, предупреждая. – Да не буду я тебя трогать, просто отойди. Иди вон, капустки поешь… Даже если вам от отца удастся уйти, хотя он на редкость ловкий засранец, то потом как? Будешь искать кого-то, кто проведет обряд? Я ведь помню, мертвые не могут открыть границу.

Сила изменялась, но отнюдь не так радикально. Но лич с ментальным даром… будет упыриц очаровывать, да…

– Искать кого-то? Верю, ты найдешь… но, в конце концов, к чему эти сложности?

Лич, как ни странно, отошел. К бочке с капустой. Потоптался. Содрал ботинки, пошевелил удлинившимися пальцами, из которых проступили личинки когтей, и ловко, одним движением, взлетел на эту самую бочку.

Я закрыла глаза. Спокойно, Юся. Нервы… нервы потом подлечишь.

– Если тебе нужен охранник…

Ноги коснулось что-то мягкое.