Юстиниан

Безусловно уважая авторитет предшественников, Юстиниан в своем законодательстве действительно искал и находил пути для новшеств: например, были расширены права детей и женщин, вольноотпущенников, рабов, закреплены права государственной (православной) церкви, определены основные принципы взаимодействия церкви и государства и т. д. Ревизии, уточнению или изменению подверглись важнейшие отрасли и понятия права — семейное (в том числе право наследования), право собственности, уголовное.

Влияние синклита Юстиниан (особенно в первые годы правления) понизил, превратив его в орган послушного утверждения своих распоряжений. Но с формальной точки зрения синклит как был, так и оставался важным институтом государства, без которого не мог быть издан ни один закон. Ведь согласно установившимся правилам, для издания любого нового закона требовалась пятиступенчатая процедура:

1) обсуждение сенатом и первыми лицами дворца проблемы, требующей нового закона;

2) получение общего согласия по предыдущему пункту и выработка проекта закона;

3) обсуждение сенатом и первыми лицами дворца получившегося проекта;

4) при наличии одобрения — передача законопроекта на рассмотрение императорского консистория;

5) при наличии одобрения в консистории — утверждение закона императором[425].

Единоличные конституции император издавать мог, но лишь в чрезвычайных ситуациях.

Что касается реального положения дел с подчинением закону, то истину в этом вопросе мы уже вряд ли установим. Прокопий в «Тайной истории» живописал картину всеобщего умаления суда, бессильного перед «заказными» делами, преступлениями, совершенными влиятельными представителями цирковых партий, а также произвола императора при конфискациях. «Юстиниан был ненасытен до богатства и так необычайно любил чужое, что продавал всех подданных за золото и тем, кто имеет власть, и тем, кто взыскивает налоги, и тем, кто стремится без всякой причины устраивать козни против людей (то есть доносчикам. — Прим. пер.). А у великого множества тех, кто владел немалым, он, под явно пустыми предлогами, отнял все состояние. <…> Однако он не жалел [собранных] богатств…»[426] «Не жалел» — значит, не стремился к личному обогащению, а употреблял богатства на благо государства так, как это «благо» понимал. Вот, кстати, история некоего Евлалия, весьма любопытным образом решившего проблему обеспечения своих детей. По каким-то причинам он, будучи комитом доместиков, обеднел и, видимо, заболел без надежды на выздоровление, имея при этом трех незамужних дочерей. Умирая, Евлалий назначил своим наследником Юстиниана, с тем чтобы император расплатился по долгам, давал бы каждой из трех его дочерей ежедневно на пропитание по 15 фоллисов (не очень, надо сказать, большая сумма), а по достижении ими брачного возраста выделил бы на приданое по 10 либр золота каждой. Согласно закрепленному в законодательстве Юстиниана правилу[427], наследник отвечал по долгам завещателя в пределах стоимости имущества, установленной в присутствии уполномоченного лица (нотария) и свидетелей (на это давалось три месяца). Если стоимость долгов превышала стоимость имущества, наследник имел право отказаться. В данном случае все имущество Евлалия было оценено в 564 номисмы, то есть менее восьми либр. Тем не менее император не отказался: он унаследовал имущество Евлалия и выполнил его условия, очевидным образом сделав это себе в убыток, а дочерей покойного препоручил заботам Феодоры[428].

Самым расходным мероприятием любого государства является война. Не стала исключением и Византия. Но, по мнению В. В. Серова, сетования византийских историков насчет разорительности военных мероприятий Юстиниана выглядят чрезмерными. Согласно подсчетам исследователя, вандальская кампания принесла доход, победы над остготскими королями в Италии — тоже, причем значительный (около 20 тысяч либр золота). Вестготская экспедиция не завершилась значительной добычей, но после нее под контролем византийцев оказались средиземноморская торговля и налоговые поступления с испанских земель. Да, разорительной получилась персидская война, но траты на нее (15–20 тысяч либр) были с запасом перекрыты западными кампаниями[429].

Громадные деньги уходили на обширнейшее строительство. Юстиниан покрыл сетью обновленных и вновь построенных городов и крепостей европейскую, азиатскую и африканскую части империи[430]. Ни один византийский властитель ни до него, ни после строительной деятельности таких объемов не вел. Потомков поражали военные сооружения, великолепные дворцы и храмы, оставшиеся со времен Юстиниана везде — в Италии и Ливии, в Колхиде и Пальмире. Только на Балканах было сооружено заново или основательно отремонтировано около 600 укреплений, среди них — более 80 крепостей на Дунае. Тем не менее существуют работы, доказывающие, что рассказы о неподъемных тратах государства на юстиниановы стройки — преувеличение[431].