Юсупов

Иногда мне казалось, что дядя намеренно портил посуду и оставлял на столе скомканные полотенца. Вероятно, ему доставляло удовольствие пикироваться со служанкой.

Я сел за стол, налил отвара, выбрал наименее сгоревший кусочек хлеба и кивнул в сторону телевизора:

— О чем сегодня вещают с утра пораньше?

— Да про Сеть эту вашу, — отмахнулся Петр.

Я удивлённо взглянул на экран, где стоявший за красной трибуной представитель Государственной думы вещал:

— Сеть принесет людям Российской Империи только зло. Мошенничество, срамные видео, продажу запрещенных вещей. И это только верхушка айсберга. Все это нужно немедленно запретить!

Выступал рыжебородый эффектно. В какой-то момент речи он так увлекся, что не уследил, как на уголках рта у него появилась белая пена. И в неверном свете софитов мне даже показалось, что в студию полетели мелкие бисеринки:

— Выражение «с пеной у рта» заиграло новыми красками, — ответил я и сделал глоток чая. Дядька неодобрительно фыркнул, показав, что шутку не оценил.

— Абсолютная чушь! Сеть — это передовая разработка, которая позволит людям получить доступ к знаниям со всего мира. Ещё скажите, что нужно вышки сотовой связи снести, — невозмутимо ответил оппонент за синей трибуной.

Как по мне, люди с противоположной стороны смотрелись на фоне рыжебородого образцом здравомыслия. Гладко выбритые, причесанные в дорогих черных пиджаках на лацканах которых были вышиты гербы.

Рыжебородый удивлённо уставился на собеседника, как будто оппонент сбежал из дома скудоумия:

— Конечно, юноша. Что за глупый вопрос? От этих ваших вышек исходит вредное излучение. Оно оказывает дурное влияние на мозг. И появляются мысли о вольнодумстве, или ещё чего хуже — о социализме.

Последнее слово он произнес как заклинание смерти и сразу же осенил себя священным знаком Высшего.

— Учеными это доказано не было, — упрямо ответил промышленник. Зрители в студии снова загудели, словно встревоженный улей.

— Какое мракобесие, — подытожил я, наблюдая за творившимся на экране балаганом.

— А вот мракобесие или нет, уже народ решит, — ответил Петр. — Вон, видишь, номера. Звони и высказывай мнение.

В нижних углах экрана и правда были указаны короткие номера, по которым можно было позвонить и оставить свой голос. Судя по результатам, промышленники проигрывали с небольшим отрывом.

Я вздохнул, сделал глоток и вернул на стол пустую чашку. Черная корочка гренки легла на край тарелки. Вынул из кармана телефон, и набрал номер службы такси. А затем обратился к сидевшему за столом родственнику:

— Переживаю я за тебя, дядь, — с наигранным беспокойством произнес я, вставая с кресла. — Как бы обилие информации на тебя дурно не повлияло.

— За собой следи! — не отрываясь от экрана, буркнул тот. — А я уж сам разберусь.

Дядька потянулся к чашке, но просчитался, забыв, где она стоит. Пальцы схватили только пустоту. Я лишь вздохнул и подвинул к дяде посуду. Петр приложился к напитку и удивленно заметил:

— Остыл уже. И когда успел?

Я же покачал головой. Вышел из гостиной на крыльцо дома.

Погода была непривычно теплой для начала июня. Я вдохнул свежий воздух, в котором чувствовался сочный аромат зеленой листвы. Затем спустился по ступенькам и вышел за ворота, где меня уже ожидала машина. Открыл дверь, сел на переднее сиденье и произнес:

— Петровский проспект, дом один, пожалуйста.

Извозчик меланхолично кивнул, и машина выехала на дорогу. А я откинулся на спинку сиденья, довольно прикрыл глаза и задремал.

* * *

— Прибыли, мастер.

Я открыл глаза. Авто стояло у крыльца длинного трехэтажного дома из жёлтого кирпича.

— Спасибо, — я вынул из кармана бумажник и отсчитал нужную сумму.

Извозчик принял деньги и взглянул на двустворчатые двери. Затем покосился на меня.

— Что? — не понял я. А в следующий момент поспешно достал из кармана бейдж и добавил, — нет, у меня нет проблем со здоровьем. Я здесь работаю.

— А говорят, что в таких заведениях кто халат первым надел, тот и лекарь, — беззлобно усмехнулся извозчик.

Я нацепил бейджик на пиджак. На секунду задумался, а затем кивнул соглашаясь:

— Они недалеки от истины. Доброго дня.

— Доброго дня, мастер душеправ, — усмехнулся извозчик.

Я открыл дверь и вышел из авто. И машина тут же покатилась дальше. Я же поднялся по широкому бетонному крыльцу, потянул на себя входную выкрашенную в темно-красный цвет дверь, и вошел в холл. Взглянул на наручные часы и по привычке сверил их с теми, что висели в холле. До начала рабочего дня осталось еще десять минут.

— Привет, Федор, — произнес я охраннику на вахте.

— И вам доброе утро, — с улыбкой ответил мужчина, отложив в сторону газету. — Как вам утренние новости?

— Не интересовался, — я пожал плечами.

— Может оно и правильно, — пробормотал охранник.

Я снял с груди бейджик и приложил его к турникету. Пискнуло, и значок на небольшом табло сменился с красного креста на зеленую стрелку. Толкнув турникет, я прошел в холл.