Ювелир. Тень Серафима (СИ)

О, мы уже и до угроз добрались. Чудно, а то со времен лорда Альфреда никто почему-то не рисковал грозиться и пугать. Аж ностальгическим чем-то повеяло.

- Ясно, - Маршал улыбнулась самой нежной, самой неотразимой своей улыбкой. - Более чем. А в ледяных глазах женщины отразилась нетронутая сущим пустота, которую иногда называют смертью…

Глава 25

Длинные белые пальцы бегло касались клавиш, рождая звуки нежные и одновременно тревожные, - невозможно, нестерпимо сладкие. Длинные белые пальцы касались чего-то внутри, чего-то до дрожи сокровенного, будто бы даже самого сердца. Касались небрежно, мягко, одними только подушечками, создавая ощущение совершенно неуловимого, но желанного, рождая тоску о несбыточном. Россыпь нот невидимой тропинкой уводила прямиком к сердцу.

Кристофер знал, что эта тихая простая мелодия нравится лорду Эдварду, очаровывает его своей удивительной изысканной гармонией, которая недоступна смертным. Он подметил это по выражению глаз, в которых уже понемногу учился читать. О, и эту “простую” мелодию еще нужно было уметь сыграть! Сыграть так, чтобы не нарушить хрупкого волшебства и легкости, пойманных гениальным автором, словно ворох ярких бабочек в сачок, не исказить эфемерное совершенство, готовое рассыпаться от единственного неточного движения руки.

Сегодня, подняв крышку рояля для ежевечерних занятий музыкой, премьер задумался, намереваясь сыграть что-то для души, и пальцы сами собой начали выводить эту чуткую тягучую мелодию, этот мечтательный ноктюрн правителя, так не похожий на него самого.

Но призрачные ночные грезы музыки явились сегодня с особой болезненностью, ибо были созвучны внутреннему состоянию аристократа. Кристофер вдруг заставил клавиши звучать нарочито нестройно и тяжело уронил голову на предплечья. Чудная мелодия оборвалась диссонансом и пронзительной тишиной.

Премьер не исключал, что пресловутая широта взглядов лорда Ледума, не дававшая покоя доброй половине Бреонии, могла быть продиктована не столько порочностью и необузданной страстью к наслаждениям (хотя и без них, конечно же, не обошлось), сколько сугубо практическими соображениями. Дело в том, что для сохранения хрупкого баланса сил человеческий дух, запертый в клети смертного тела, постоянно нуждался во вливаниях как мужской, так и женской составляющих энергии.

Несмотря на всю порывистость, лорд Эдвард был большим прагматиком, и не мог не принимать в расчет двуликую природу мироздания. Для обычного человека проблема не стояла так остро, однако для мага не имелось задачи важнее и притом трудновыполнимее. Достижение энергетической устойчивости было в принципе невозможно: из-за постоянного и неравномерного расходования силы чашки весов непрерывно плясали. Эта напасть испокон веков портила кровь всем заклинателям. Надолго остановить эти чаши в состоянии идеального покоя не удавалось, а потому все из кожи вон лезли, чтобы удержать их хотя бы приблизительно на одном уровне, избегая особенно резких скачков.

Однако сам Кристофер со временем пришел к выводу, что такой подход не обеспечивал энергетических вибраций на высочайшей частоте, вдобавок ко всему делая мага подвластным неким внешним факторам. Особая мысль зрела в нем многие месяцы, даже годы, подтачивая стены осторожности и здравого смысла, и наконец овладела совершенно. Аристократ утвердился в идее, что великому заклинателю нужно равно очистить разум, дух и тело, полностью освободиться от пагубных пристрастностей, зависимостей и желаний. Только тогда он получит доступ к немыслимым магическим энергиям.

Это становилось возможным только если отрешиться от основополагающего постулата разделения энергии. Отказаться от самой идеи поиска предательски ускользающего баланса… бесконечной, безнадежной гонки за равновесием, призрачным и всегда недостижимым…

И стать воплощением этого равновесия.

По древней легенде, Изначальный создал человека подобным себе, но затем, питая любовь к развитию и безграничному разнообразию, решил привнести в конструкцию новшество и разделил творение на два различных существа. Это усовершенствование не прошло для человека даром, лишив его чувства близости со своим Создателем, подарив одиночество и неутолимую тоску по любви, которая сделалась недостижима. Оно же даровало людям Путь - непростой, тернистый, но зато предполагающий свободу выбора, а заодно и все ответственности за него. Только соединяясь со своей противоположностью мог достичь теперь человек состояния блаженства и гармонии, которые были присущи Изначальному.